МАРГАРЕТ И ИАНУ – С ЛЮБОВЬЮ
Geza Vermes
CHRISTIAN BEGINNINGS
From Nazareth to Nicaea (AD 30–325)
First published in Great Britain in the English language by Penguin Books ltd.
Перевод с английского Глеба Ястребова
Оформление обложки Петра Петрова
Copyright © Geza Vermes, 2012
© Ястребов Г.Г., перевод, 2014
© ООО «Издательство «Эксмо», 2014
Более сорока лет назад я начал исследовать жизнь Иисуса. В 1973 году вышла в свет книга «Иисус – иудей». Потом я написал еще с дюжину трудов по этой теме, а в 2008 году мне пришла в голову мысль закончить серию книгой иного плана: очертить историческое преемство Иисуса, каким он был в своем галилейском контексте, и Первого Вселенского собора в Никее (325 год), провозгласившего догмат о божественной природе Иисуса.
Особое значение я придаю влиянию харизматического иудаизма на Иисуса и первоначальное палестинское христианство. Не менее важно отметить и влияние эллинистической мысли и мистики на раннюю церковь, мысль и ее выражение сильно эллинизировались уже через несколько десятилетий после распятия. У истоков этой линии стояли Павел и Четвертое Евангелие, а со II века христианские богословские концепции формировались под воздействием платонизма. Последним ключевым звеном стало давление императора Константина на епископов Никейского собора: Константин призывал помнить о том, что их религиозные диспуты сказываются на гражданском мире в Римской империи.
Чтобы уяснить картину в целом, начнем с иудаизма. Он был религией преимущественно тех, кто происходил из еврейского народа. Иисус также обращался почти исключительно к евреям, а своих учеников отправлял лишь к «погибшим овцам дома Израилева». Впрочем, иудаизм принимал прозелитов из язычников, которые исповедовали единство Божье и желали подчинить свою жизнь заповедям Закона Моисеева. Ритуальное посвящение проводилось через омовение (для мужчин и женщин) и обрезание (для мужчин). Разумеется, в различные периоды еврейской истории, включая времена Иисуса, осуществлялась миссионерская деятельность и среди язычников. Однако насколько широкий характер она имела в те дни и насколько эсхатологическая концепция Израиля как света народов проникла в еврейское сознание, остается предметом научной полемики (см. M.Goodman, Mission and Conversion, 1994). По-видимому, принятие язычников в раннюю иудеохристианскую общину первоначально следовало за переходом в иудаизм. Первые члены движения Иисуса не могли вообразить, что их спутником станет нееврей. Однако менее чем через двадцать лет после распятия апостол Павел уговорил руководство церкви смягчить условия и даже вовсе отменить необходимость принимать новообращенными Закон Моисеев, включая обрезание. От язычников стали требовать лишь нескольких базовых правил сродни заповедям Ноевым: запрет на идолослужение, запрет на употребление в пищу крови и запрет вступать в определенные сексуальные отношения, которые иудеи считали мерзостью.
Казалось бы, иудаизм – преимущественно религия Закона. Однако под подобным поверхностным его пониманием существовала менее формальная религия. Ее вдохновителями были еще пророки, выступавшие от лица Бога, а во времена раввинов ее представляли харизматические святые. Эта религия требовала благочестивого отношения к Богу, чья защита уберегала от болезни и преждевременной смерти, несправедливости и войны и который пекся прежде всего о нищих, вдовах и сиротах. Божьей милости испрашивали для долгой и счастливой жизни, а в позднебиблейский период и для того, чтобы после смерти пребывать с Богом, а не в подземном мире.
На ранних стадиях библейской истории иудаизм был не столько монотеизмом (единобожием), сколько монолатрией: иудеи практически игнорировали пантеоны богов других народов, а чтили лишь своего Бога. Библия не содержит рациональных аргументов против политеизма. Нельзя же считать незамысловатое утверждение, что чужеземные божества суть идолы, изготовленные из дерева, камня и драгоценных металлов, интеллектуальным доказательством отсутствия иных божеств (хотя этот тезис впоследствии веками отстаивали иудейские и христианские авторы). На практике иудеям приходилось сопротивляться социальной и политической привлекательности религий соседних народов (ханаанеев, филистимлян) и особенно религий своих египетских, ассирийских, вавилонских, персидских, греческих и римских завоевателей. Поклонение чужеземным богам воспринималось не столько как поклонение пустоте, сколько как нарушение мистического моногамного союза между Царем Небесным и его невестой, избранным народом Израилевым. Лишь под влиянием пророков пленного и послепленного периодов VI века до н. э. в еврейское сознание вошел монотеизм, учение о едином Боге – Творце мира, а с ним и убеждение, что пред этим Богом должно склониться все человечество. Монотеизм стал одним из важнейших постулатов иудаизма, а христиан иудеи (как и язычники) порицали за то, что они безосновательно называют себя монотеистами.
Что касается характера иудейской религии, ясно одно: интеллектуальные религиозные спекуляции как таковые не играли роли в еврейской и арамейской литературе иудаизма, созданной после вавилонского плена в период Второго храма, да и в последующие века Мишны, Мидраша и Талмуда. Основные исключения из античных произведений составляют сочинения Филона Александрийского и книга Иосифа Флавия «Против Апиона». Однако все они были написаны на греческом языке и предназначены либо для язычников, либо для евреев, пропитанных эллинизмом. Иудеи не создавали богословских трактатов на семитских языках вплоть до Х века (за возможным исключением «Наставления о двух духах» из рукописи «Устава общины», найденной в первой пещере Кумрана, где есть рассуждение о замысле творения и судьбе человечества).
