Марину так мучили ночные кошмары, что, просыпаясь, она чувствовала себя разбитой. Что происходит? Ведь причины для беспокойства вроде бы нет. Сережа не «гуляет», много времени проводит с детьми, хорошо зарабатывает, а месяца через три у нее родится сын. Что еще нужно для счастья?…
Это утро началось как всегда и, как две капли воды, походило на предыдущие. Вставать решительно не хотелось, потому что делать все равно нечего. Марина нежилась в постели и не чувствовала, что совсем скоро ее жизнь превратится в ад.
Тишину прорезал телефонный звонок. Сбросив остатки дремы, Марина, пытаясь привести в порядок мысли, спустила ноги с кровати и подняла трубку.
– Алло!
– Это ты, Марина?
– Настя? Что ты так рано?
– Как это рано? Десять часов уже. В отличие от тебя, барыня, я вкалываю уже два часа, а ты говоришь – рано. Конечно, хорошо тебе, дома сидишь, а я вынуждена за три копейки вкалывать.
Марина поморщилась. Никакие это не копейки, а приличные две тысячи долларов, столько же получает папа. На эти деньги даже в дорогой Москве можно жить припеваючи. Марина это хорошо знала, так как сама все покупала для своей семьи.
Последнее время отношения с Настей и отцом испортились. Как только отец женился на Насте, он вообще перестал замечать Марину. Нет, она не обижалась: у нее своя жизнь, у него своя. Кроме Марины и Алисы, у отца с Настей было еще двое детей.
Настя прервала ее размышления вопросом:
– Чего молчишь?
– Жду, когда сообщишь, что ты хочешь.
– Твой отец болен.
Марина вздохнула.
– Я знаю, Настя. Дед лечит его шалетом. Это самое лучшее лекарство, оно всем помогает.
– Да туфта это все, не помогает оно. Сегодня у него опять был сердечный приступ.
– Понимаешь, если папа не захочет измениться, ему никакой шалет не поможет. Все болезни ментальные, по-другому не бывает. Настя, послушай, может, ему обратиться к бабе Алле?
– Не хочет он. Боится ее, ведьму проклятую.
Марина знала, что Настя ненавидит бабу Аллу из-за своей дочки Алисы, которая любит бабку больше родной матери. Но все равно, обижать бабу Аллу несправедливо. Марина возмущенно заметила:
– Настя, я же просила: не оскорбляй бабу Аллу. Она, между прочим, папе моему жизнь спасла.
– Ладно, ладно, не буду. Но ты дочь и должна заботиться об отце. Нам нужны деньги на лечение.
– Хорошо. Сегодня завезу. Пока. – Марина быстро положила трубку, тяжело вздохнула.
«Господи, как же она достала! Вот уж «повезло» папочке, – подумала она и выглянула в окно. – Когда же появится солнце?».
Марина опять вздохнула. Декабрь в Москве выдался отвратительный: ни снега, ни дождя, ни солнца. Над городом – темно-серая дымка тоскливой безысходности.
Она погладила себя по животу, и ребенок тут же откликнулся слабым движением.
– Ну что ты, маленький? – Марина нежно улыбнулась. – Не волнуйся, все будет хорошо. До нашей встречи осталось всего три месяца. Никто нам не сможет испортить настроение! Правда? – Она встала с кровати, накинула халатик и, босая, прошлепала на кухню и заварила себе зеленый чай.
Домработница Ирочка уже трудилась – в прихожей гудел пылесос.
Опять зазвонил телефон. На этот раз она знала, кто это. В их Центре начался прием пациентов, и Матрена каждый раз начинала его со звонка Марине. Скорее всего, случай тяжелый и требует особого внимания. Матрена специально записывала все такие случаи на утро, чтобы в течение дня больше не тревожить Марину.
– Марина, привет, узнала?
– Здравствуй, Матрена. Ну, что случилось?
– У меня тут девушка на приеме, поговори с ней.
– Послушай, Матрена, нельзя же по телефону! А если ошибусь? Может, все-таки лучше приехать?
– Марина, ты же знаешь, что тебе нельзя приезжать, – испуганно отозвалась Матрена. – Забыла?
Так обычно начинались все их разговоры, и Марина уже знала, что уступит. А Матрена продолжала уговаривать:
– Ты еще ни разу не ошиблась. А случай действительно тяжелый. Посмотри, нет ли порчи на смерть?
Марина тяжело вздохнула:
– Дай девушке трубку.
Она услышала тяжелое дыхание. И в ту же секунду Сила дала точную оценку происходящего. Девушка больна и очень тяжело. У Марины засосало под ложечкой от жалости. Так было каждый раз, когда она обнаруживала у человека тяжелую болезнь.
В висках застучало: «Нельзя жалеть. Жалость сродни пожеланию смерти, баба Алла так объясняет».
Марина быстро взяла себя в руки:
– Передайте, пожалуйста, трубочку Маргарите. – Маргарита – это было второе имя Матрены.
Матрена схватила трубку.
– Марин, ну ты что?!
– Я прошу тебя, выйди в соседнюю комнату, – твердо произнесла Марина.
Матрена поняла: спорить бесполезно. Извинилась перед девушкой и вышла из кабинета.
Марина закричала в трубку:
– Матрен, как тебе не стыдно! Девушка умирает, она уже близко подошла к смерти, я не в силах помочь!
– Я знаю, Марин, но может, попробуешь? Мы с нее денег не возьмем. А вдруг получится? Так жалко бедняжку! А тут еще ее отец в коридоре плачет. Что делать?
– Матрена, как я ей помогу?!
– А шалет? – с надеждой прошептала Матрена.
– Ты же знаешь, его почти не осталось, – отозвалась Марина и почувствовала, как горят щеки от ее лжи, – шалет еще есть, но он весь уходит на отца.
– Значит, отказать? – упавшим голосом спросила Матрена.
