Глава 1
Жизнь девятая. Самые надежные сейфы
Читер запнулся о камень, отчаянно замахал свободной рукой, но это его не спасло. Шлепнулся плашмя, уткнувшись лицом в поникший кактус. Растение изрядно усохло, но его колючки от этого не потеряли остроту. Наоборот, можно сказать, закалились в пламени жизненных невзгод и потому злобно впились в обожженную плоть десятками, если не сотнями.
В такой ситуации нормальный человек, пребывая в нормальном состоянии, обязан начать орать. Но Читера вряд ли можно отнести к нормальным людям (как, впрочем, и всех остальных игроков). Да и ситуацию назвать нормальной – это все равно что назвать скучным день бомбардировки Хиросимы, будучи одним из жителей района эпицентра.
На фоне той боли, которая довела его уже почти до животного состояния, он вообще не должен замечать подобные мелочи. Однако ему в очередной раз не повезло: часть колючек угодила в глаз. Не в левый, который почти не видел, лишь слезы непрерывно выделял, расходуя влагу, а в правый. Этот тоже мокрый и картинку выдает некачественную, но все же ее достаточно, чтобы рассматривать дорогу.
А вот теперь дорогу совсем не видать.
Не сказать, что случившееся ледяной водой окатило, но, лишившись зрения окончательно, Читер начал приходить в себя, выбираясь из состояния отключения разума, в которое сам себя заточил. Только оно позволяло ему делать шаг за шагом после того, как действие инъекции спека сошло на нет. Кости и мышцы у него целые, но крайне сложно ими управлять, когда твое тело оказалось в мешке из обгоревшей кожи.
Собственной кожи.
Надо что-то делать. Двигаться дальше, совершенно ничего не видя, – невозможно.
Для начала попытался понять, что же именно случилось с правым глазом. Скрипя зубами и приглушенно подвывая, ощупал лицо руками, нахватав при этом колючек еще и ладонями, серьезно пострадавшими от пламени. Пальцы ощущали только боль, потому Читер далеко не сразу догадался, что всему виной – одно из неприхотливых растений, коих в пустыне немало.
Осторожно присев, попытался очистить глаз от колючек. Тот на процедуру отреагировал усилившимися потоками слез, но зато не болел.
Или на фоне обожженного тела такая мелочь терялась. Ведь не зря говорят, что невозможно ощущать сильную боль в двух местах одновременно.
Спустя минуты или вечность глаз наконец начал выдавать картинку. Но досталось ему изрядно, так и продолжал слезами заливаться. Даже осмотреться как следует не получалось. И что самое хреновое – совершенно не видно путеводного созвездия, за которым он пытался идти все последние часы. Да, сбивался часто, путался, терял из виду само небо. Да и далекие светила не стояли на месте, а поправку на их суточное перемещение он делать не мог, потому что системный таймер только-только ожил. До этого он вообще не работал, как и многое другое.
Итак, единственный ориентир пропал. Куда без него шагать – непонятно.
Читер, неуклюже разворачиваясь всем телом, чтобы кожа не сползала пластами с обгоревшей шеи, попытался определить, куда же его занесло. Однако зрение выхватывало лишь отдельные нечеткие образы.
Интеллекта в отупевшей от боли голове набралось достаточно, чтобы родить примитивнейшую мысль: дальше идти не получится. Придется залечь прямо здесь и предоставить телу возможность хоть немного прийти в себя. Благо увиденное позволило выяснить, что Читера принесло к развалу огромных камней. На такие он насмотрелся раньше, когда зрение работало относительно хорошо. Поэтому знал, что убежище здесь всегда можно отыскать, пусть и не самое качественное.
Да ему любое сгодится. Лишь бы не посреди чистого поля, где из укрытий только редкие кактусы.
Читеру повезло: в двух шагах находилось прямо-таки роскошное загородное бунгало. Скальный останец, с вершины которого наискосок съехал толстенный пласт породы и, обвалившись наискось, будто лист шифера с крыши, образовал подобие половинки двускатной палатки. Насыпавшиеся впоследствии камни загородили ее с одной стороны полностью, а с другой частично. Проход оставался достаточно широкий, чтобы человек спортивной комплекции протиснулся без труда. Разве что взвыть при этом пришлось, задевая обгорелым мясом углы глыб, но это – мелочи.
Оказавшись внутри, Читер привалился спиной к скале и, заливаясь горючими слезами, полез в рюкзак. Собственно, полезли его руки, мозг, похоже, вообще не вмешивался в управление их движениями. Да, это невозможно, но складывалось впечатление, что все происходит именно так, что они шарят среди вещей по собственной воле.
Даже интерес пробудился. Захотелось узнать, чего же загребущим лапам там понадобилось.
Ответ не заставил себя долго ждать. Руки извлекли из рюкзака кусок сыра и попытались запихать его в рот вместе с упаковкой. Причем рот был ничуть не против такого варварства: сам собой распахнулся пошире и собрался впиться в предложенное всеми зубами одновременно.
Читера от такой самодеятельности передернуло. Пытаясь вернуть тело под полный контроль, он заехал себе ладонью по щеке, после чего заорал так, что самому страшно стало. Очень уж болезненным оказалось это действие. Но мозги за счет усиления негативных ощущений встряхнулись изрядно.
