Утром четвертого июля 1942 года (День независимости США) за одиноким островком Медвежий в Баренцовом море начинался пир, долгий и свирепый. Одиннадцать субмарин волчьей стаи «Ледяной чёрт» (Eisteufel) адмирала Хуберта Шмундта и туча «хейнкелей» -торпедоносцев принялись за корабли несчастнейшего конвоя PQ-17. Пока Шмундт отсиживался в Нарвике на «Танге», злой дух его трепетал над морскими валами, полными ледяной крошки. В солоноватых пучинах друг за другом скрывались «Эмпайр Байрон». «Карлтон». «Кристофер Ньюпорт». «Панкрафт», «Александр Купер», «Эрлстон»… Двадцать три английских, американских, панамских корабля из тридцати шести, что везли в Архангельск сотни лендлизовских самолетов и танков. Хватило бы армии в пятьдесят пять тысяч штыков.
Танкер «Донбасс» с десятью тысячами тонн льняного масла пока держался. Рядом уходил на дно «американец» «Даниэл Морган», добыча «волчьей» субмарины U-88. Людей еще можно было спасти, если сбросить ход. Море и небо были во власти «ледяных чертей», останавливаться опасно, но капитан Михаил Иванович Павлов рискнул. Когда полсотни американцев разместились на палубе, вахтенный сигнальщик Степан заметил человека на бревне, качавшемся на волнах. Он вроде бы шевелился, но на помощь не звал.
Матрос указал на него артиллеристам 76-миллиметрового орудия. Те отмахнулись. Два «Не-111» как раз неслись над гребнями волн к левому борту. Другая пара нацелилась на корму. Приходилось реагировать. Степан все же смог привлечь внимание боцмана, указав на тонущего. Тот вгляделся.
– Ещё союзничек! Тудыть твою мать!
Отмахнулся.
– Как его снимать? Не повезло парню.
Степан указал на болтавшиеся на тросах три шлюпки с «Моргана». Поднять их на борт не успели.
– Ну, пробуй, Стёп, – нехотя разрешил боцман, следивший за очередной пенной полосой, мчавшейся к танкеру. Торпеда прошла мимо. Капитан Павлов успел отвернуть.
Степан сбросил с борта трап в шлюпку. Весло в уключине было. Единственное. Пришлось грести стоя, наподобие веницианского гондольера, под острым углом к волне. Хорошо, что не очень далеко.
– Влезай! Руку давай!
Человек не отозвался. Без сознания. Затащить его в шлюпку непросто, но Степан смог. Боцман все видел. Хват-тали держал наготове. Поднял обоих в люльке. «Союзника» уложили на палубе. Заниматься им некогда. Второй сбитый «Донбассом» «хейнкель» уходил в воды, все в бурунчиках от снарядных осколков и пулёметных очередей. Не повезло в этот раз лейтенанту люфтваффе Хеннеману.
Когда налет закончился, а от «волчьей стаи» оторвались, Степан разглядел спасенного. Очень смуглый некрупный мужичок. Не африканец. Индус, из Калькутты. Зовут Сварнава Чакраборти Сарасвати (Swarnava Chakraborty Saraswati). Вольнонаёмный механик «Даниэла Моргана». Из машинного отделения выбраться припоздал. Шлюпки с экипажем отвалили. Когда понял, что корабль гибнет, бросил вниз кусок деревянной обшивки и прыгнул вслед. Отгреб доской от воронки, в которую уходил «Морган». Потерял сознание.
Когда пришли в Архангельск, Сварнава на прощанье подошел к своему спасителю Степану и повесил тому на шею маленький странный предмет на тонкой цепочке.
– «Palm of God», – сказал. – This Bengali mascot will save you as saved me. Keep it safe. In any case, do not sell («Ладонь Бога». Этот бенгальский талисман спасет тебя, как спас меня. Береги его. Ни в коем случае не продавай).
Перевел Степану капитан Михаил Иванович.
Моряк потом рассмотрел подарок. Амулет выглядел как маленькая раскрытая ладонь. Указательный палец и мизинец неестественно отставлены от средних пальцев. Посредине – изображение рыбы. Странный металл. Серебристый, только, кажется, не серебро. Проверил магнитом. Не железо. Тяжёлый, хоть и небольшой. В морской воде, сыром воздухе ржавчиной не задет. С чего бы так?
Девяностые годы, время победившей хуцпы (сверхнаглости), пулеметной пургой гуляли по российским просторам, выкашивая бывших советских людей. Двадцать миллионов погибших от паленой водки, краха жизненного уклада, бедности. Миллионы не родившихся мальчиков и девочек. Невесть откуда взявшиеся в стране наркомания, педофилия, СПИД. С улиц исчезли красивые женщины. Вечерами не встречались гуляющие парочки. Только гопники «с района». Дети перестали улыбаться незнакомым. А в СССР улыбались. Было безопасно.
Подлые годы подарили стране сотню долларовых миллиардеров, множество войн и войнушек на просторах бывшей сверхдержавы. Люди хуцпы обустраивали свои сказочные миры вдали от родных берегов. Только самая низкая категория носила демаскирующие малиновые пиджаки и золотые цепи. Те, кто повыше, такого себе не позволяли.
Алексей, отец Архипа, был человеком лёгким на подъём. В советское время тоже нечасто бывал дома. В Иркутской области шишковал. Орешки кедровой сосны пользовались спросом. Не пропускал сахалинские и камчатские путины. Когда начались вооруженные конфликты на бывшем советском пространстве, всюду побывал. Казацкая кровь покоя не давала. Осенью восемьдесят девятого года помог южным осетинам прервать поход на Цхинвал грузинского «золотого мальчика» Звиада Гамсахурдиа. Этот мастер грузинского слова «с пленительными глазами газели», как характеризовали его местные газеты, возбуждал на митингах Тбилисскую толпу. Гремел в мегафоне прекрасный взволнованный голос: «Мы им свернем шею, тем более что таких слабых противников, как осетины, нетрудно обуздать… Осетинский народ – мусор, который надо вымести через Рокский тоннель!» Люди с удовольствием разбирали автоматы, что грузовиками свозили на площадь перед парламентом. Толпа, вооружившись, сходила в Южную Осетию, до нее недалеко. Вскоре, встретив там… возражения (даже один пулеметчик в скалах это уже нечто, а он был не один), заметно поредевшая, побросала «калаши» и разошлась по саклям.
