© Дарий, 2017
ISBN 978-5-4485-9319-2
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Я ждал от осени прозрения
Я ждал от осени прозрения…
В багряно-желтой тишине
Глаза накрыла тень сомненья.
Бельмами радуюсь зиме.
Пока глас тихий и охрипший
О смысле жизни вопрошал,
Бесплотный дух с челом поникшим
На ощупь истину искал.
По доброй воле затворился.
Покров Исиды скрыла мгла.
Мне дух Осириса явился.
Судьбы вращая жернова.
И в этом странном раздвоении
Застыв под саваном зимы,
Терзаемый демоном сомнений
Я тщусь богини наготы.
Тевтонский клин красавцев-журавлей,
Потомков древних, славных пилигримов,
Прощальным криком грусть осенних дней
Рассеял, словно алчных сарацинов.
В завещанном от времени строю
Мечтая о Земле Обетованной,
Оставив хлад озер в родном краю,
Стремятся в зной тропической саванны.
Они летят, не ведая границ.
На небе им всегда найдется место.
Закат подкрашен сполохом зарниц.
Вновь на земле кому-то стало тесно…
Надрывный плач проржавленных петель
Венчает путь усталого скитальца.
Порог поправ разомкнутых дверей
Роняю ключ из онемевших пальцев.
Глаз различает длинный ряд скамей.
За ним – алтарь с хохочущей Химерой.
В потир, стеная, кровоточит Змей,
Пронзенный когтем. Мучаясь безмерно.
Почуяв плоть, Химера ожила.
Забился Змей под страшною пятою.
Агонией сковав ее крыла,
С горящим взглядом замер предо мною.
Я видел смерть в пучине желтых глаз.
Стал узником янтарной вязкой смоли.
Завороженный, слушал тихий глас,
Открывший суть скитальческой юдоли.
«Возьми потир, упрямый пилигрим,
Вкуси, сколь жаждешь, истинного знанья.
Затем пришел… С Химерой ты один
Идешь на бой. Забудь о сострадании.
Эоны лет я род ваш искушал
Стяжательством ли, жаждой неземного…
Из-за меня вас в гневе низвергал
С небес на землю славный Иегова…
Запомни, человече, Прометей
Украл огонь, вкусив змеиной крови.
Дорога к знанью – залежи костей
Безвестных, неудачливых героев.
Вкушай, пока есть силы, человек.
И уходи, забыв сюда дорогу.
Твой бой с Химерой будет длиться век.
А я – от века обречен стать жертвой Богу.
Пришел, увидел, но, не победил.
Оставил меч у ног прекрасной девы.
Пленен Цирцеи стройным станом был,
Забыв на ложе ратные напевы.
Наивный щебет слух мой услаждал.
Я глиной стал в руках своей богини.
Хоть разум к осторожности взывал,
Но я тонул в глазах небесной сини…
Исчезла вечность, Хронос поседел.
Я в кандалах и язвах от колодок.
Суккуб обманом отнял мой удел.
Обманом ли… Иль приоткрылся полог?
Ковер болота чуть не поглотил,
Но, отпустил, надрывно чавкнув жижей.
Дышу с трудом, согнувшись. Нету сил.
А свист и крик охотников все ближе.
Звенит струной злорадный лай собак.
Я упираюсь в темный зев трясины.
Раздался визг и плотоядный мрак
Вдруг овладел безумно храброй псиной.
В ее глазах плескался дикий страх
Она боролась, тихо подвывая.
А в стороне, буквально в двух шагах,
В бессильной злобе бесновалась стая…
И вот отравленный осиным роем стрел,
В тумане боли тихо угасая
Несчастной псины изменил удел
Которая скулила, погибая.
Последний раз взглянув на синь небес
Отдался тьме и вечному покою.
А пес, шатаясь, углубился в лес
В погоне за хозяйской похвалою…
Какой немыслимой превратностью судьбы
В мой дом заброшен был, подобно диверсанту,
Потертый томик мудрого Сунь Цзы,
Замаскированный страницей «Коммерсанта»?
Возможно, друг, забывчивый стратег,
В хмельном угаре передислокаций
Сменил плацдарм вакхических утех…
Трактат – в числе похмельных репараций.
С тех пор в плену творения Сунь Цзы
Я нахожусь. И бегством не отмечен.
Куда бежать, коль древние азы
Гласят, что путь обмана бесконечен?
Что было – истлело. Прости, позабудь.
Свернулся навеки в ночи Млечный путь.
Быльем поросла юной страсти тропа.
На стрелах Амура злорадствует ржа.
Лавиной на окна сошли жалюзи.
Смятенье Луны под собой погребли.
Лампада горит. Ароматно миро.
Орган начинает свое волшебство.
В закрытых глазах – торжествующий мрак.
В минорном пространстве господствует Бах.
Тевтонская грусть византийской души…
Тоска по покою славянской глуши…
На время закрыться, бежать ото всех.
Досуг посвятить осмыслению вех…
А после, вернувшись, напялить костюм,
И мнить себя новым властителем дум…
В итоге (я знаю, порукой – душа),
Проследует немец в Царьград не спеша…
Свечной огарок тающего дня
Чадя и обреченно затухая,
Вечерней дымкой сумерки маня,
Исчез в окошке старого трамвая.
Мерцает свет шаманов-фонарей,
Сливаясь в цепь огней во мраке ночи.
Конец ознакомительного фрагмента.
