Ржавый висячий замок поддался с первого раза. Так словно его тщательно смазывали и отпирали, по меньшей мере, два раза в день. Да и ворота гаража распахнулись без намека на скрип. На этом чудеса закончились. Когда я нажал клавишу выключателя, затянутая паутиной лампочка-груша под потолком вспыхнула, издала короткий предсмертный треск и погасла.
Вспышка была совсем короткой – всего несколько секунд. Однако я успел рассмотреть человека в сером халате, с черным, как сама ночь лицом, который смотрел на меня из дальнего конца гаража.
Откуда он мог взяться в помещении, которое было заперто на замок три долгих года. Ответ мог быть только один – места, в которых долго не появляются люди, заполняются призраками.
Первым моим желанием было бежать из гаража со всех ног. Однако существо углу не проявляло признаков враждебности и даже не подавало признаков жизни.
Я остался в гараже и вскоре был вознагражден за смелость. Когда глаза привыкли к темноте, удалось рассмотреть, что монстр состоит из серого отцовского халата, повешенного на вбитый в стену крюк и черного берета, который отец надевал, когда ремонтировал машину.
Если в гараже и было привидение, то лишь одно – желтая «тойота-королла» ветхозаветного семьдесят первого года выпуска. Отцу она досталась от деда. Вместе с гаражом, наполненным множеством и нужных, и абсолютно бесполезных вещей. Не помню, чтобы папа на ней ездил. Скорее «тойота» не видела света дня, с того момента, как стала на свою последнюю якорную стоянку. С тех по ее функциональное назначение сводилось к роли столика, настолько безропотного, что на него можно класть все, что угодно.
Сейчас на капоте лежала старая покрышка, ржавая деталь неизвестного назначения, да перевернутая консервная банка с солидолом. Однако больше всего меня поразило состояние машины. Несмотря на преклонный возраст на кузове не наблюдалось ни «пауков», ни пятнышка ржавчины. Если этот желтый архаизм отмыть, то…
Эпитет «архаизм» в отношении «короллы» был неуместен, даже. Классическая простота. «Фигаро» в исполнении самого Моцарта. Прекрасная пришелица из времен расцвета рок-н-ролла. Так, если быть честным, выглядел этот пятидверный седан с плавными изгибами линий, зеркалами на передних крыльях и круглыми, похожими в своей прозрачной наивности, на глаза юной девушки, фарами.
– Ну, здравствуй мисс Королла.
Я коснулся ладонью капота и тут же отдернул руку. Капот был теплым! Выждав с минуту, теперь уже только кончиками пальцев дотронулся желтой поверхности. Черт бы подрал мою впечатлительность! Капот был холодным.
После всего пережитого в гараже за несколько минут, осталось только одно – сесть в салон и взглянуть на мир через запыленное лобовое стекло.
Попасть в салон оказалось сложнее, чем думалось. Пришлось протискиваться к водительской дверце между стеной гаража с висящими на гвоздях гаечными ключами, мотками проволоки и прочей хренью. Наконец трудный путь был пройден, а вознагражден за муки тем, что дверца были приоткрыта и мне удалось протиснуться на сиденье. Первым делом я сомкнул ладони на рулевом колесе. Мисс Королла никак не отреагировала. Как и на поворот ключа в замке зажигания. Ничего удивительного – аккумулятор наверняка сдох еще в конце двадцатого века.
Я остался сидеть внутри старой машины, в темном гараже, перебирая в памяти события, которые привели меня сюда.
С чего все началось? Да, как обычно. Первым было Слово. И слово этом три года назад обронил Гаврилыч. Тогда мне еще не исполнилось восемнадцати. Тогда папа возвращался домой каждый вечер и жизнь казалась легкой и беззаботной, как сон наркомана, принявшего дозу.
Я никогда не был фанатом автомобилей. Видел в них только средство для передвижения, не входил в секту машинопоклонников, которые днюют и ночуют в своих гаражах. Другое дело – отец. Потомственный таксист, каждый год менявший по автомобилю в бесконечном поиске оптимального сочетания цены, скорости и комфорта. Нашел ли он это сочетание? Неизвестно. Известно лишь то, что он, в конце концов, батя остановил свой выбор на «тойоте». Вернулся к ней, перебрав множество других марок автомобилей.
Первой его машиной была эта самая «тойота-коррола». Желтая старушка, доставшаяся по наследству и помнившая славные семидесятые – времена глобального роста японского автопрома.
А в свое последнее путешествие отец отправился на великолепном «хайлэндере» серебристого цвета.
Я хорошо помню тот день. В гости к нам зашел Гаврилыч – отличный автомеханик, мастер золотые руки и горький пропойца. Очень колоритный мужичок в потрепанном синем комбинезоне и клетчатой, не первой свежести, «ковбойке», с седой, жидкой, нечесаной бороденкой, лицом, покрытом сеткой глубоких, то ли возрастных, то ли алкогольных, морщин.
Руки, которые все автолюбители в округе считали золотыми, были вечно черными от машинного масла, а если цвет золота и присутствовал так только на желтых от никотина кончиках пальцев Гаврилыча.
Он долго говорил о чем-то с отцом. Точнее – отговаривал его от чего-то. Из дальнего конца двора я мог расслышать лишь отдельные слова Гаврилыча. Надо сказать, что звучали они зловеще.
