УЖЕ в конце 1980-х годов, особенно после международной конференции к 100-летию мыслителя, организованной в Институте философии АН СССР в октябре 1989 года, Мартин Хайдеггер стал важным ориентиром в советском и постсоветском русскоязычном философском пейзаже. Как отметила – возможно, несколько поспешно – в 1998 году Мариз Денн, ссылка на Хайдеггера быстро заменила «цитирование Маркса, Ленина и даже Гегеля» (Dennes 1998: 246).
Рецепция Хайдеггера в России уже имеет свою переводческую и интерпретативную историю. Важным посредником послужил здесь малоизвестный на Западе философ и переводчик Владимир Биби-хин (1938–2004) с его очень свободным и нестандартным прочтением Хайдеггера, в котором, в частности, сопоставлял его с исихастской традицией (Григорий Палама)[2]. К этой в определенном смысле богословской линии уже лет пятнадцать назад добавилась другая, преимущественно политическая, которая остается на периферии университетской науки, хотя и находит определенный отзвук в рамках академической рецепции Хайдеггера, – линия неоевразийца Александра Дугина (Дугин 2010, 2011, 2014). Дугин считает, что истину хайдеггеровского мышления следует искать как раз в его открыто нацистском периоде, и опирается на работы Хайдеггера второй половины 30-х годов, такие как «Вклады в философию» и «История Бытия». Спекулируя на интересе российской публики к новым публикациям работ классиков западной мысли, Дугин пропагандирует философов, наиболее скомпрометировавших себя связями с фашистскими режимами – наряду с Хайдеггером еще и Карла Шмитта и Юлиуса Эволу.
Интерес к Хайдеггеру в России касается широкого спектра тем – богословия, герменевтики, политики. Хайдеггер в моде на философских факультетах российских университетов. Новая волна интереса к нему, как в Германии, так и мире вообще, была вызвана публикацией «Черных тетрадей», 1800 страниц записей, покрывающих период с 1931 по 1948 год и составляющих отныне непреложную часть его трудов. Еще до перевода на русский язык[3] первые их тома были проанализированы Н. В. Мотрошиловой (Мотрошилова 2015). Два коротких текста западных философов были весьма оперативно опубликованы в «Вопросах философии» (Gabriel 2015, Nancy 2015); круглый стол о ЧТ готовится в журнале «Логос».
Однако в целом актуальным остается вопрос о критическом подходе к Хайдеггеру. Понятный, учитывая предшествующую многолетнюю недоступность, энтузиазм по отношению к открытию хайдеггеровского корпуса далеко не всегда оставляет место для критической дистанции. Например, книга чилийского философа Виктора Фариаса «Хайдеггер и нацизм» (Farias 1987), переведенная на десятки языков, так пока и не вышла на русском, тогда как книга хайдеггеровского апологета Франсуа Федье «Анатомия скандала» (Fédier 1988) была издана по-русски.
В интересах более критического исследования и более открытой дискуссии московский Центр франко-российских исследований и философский факультет МГУ в октябре 2015 года провели международную конференцию «Хайдеггер, “Черные тетради” и Россия». Она лишь подтвердила неслучайный характер фактора Хайдеггера в современной российской философской ситуации.
Настоящий сборник отражает современную дискуссию во Франции, Германии, Италии и США, посвященную ЧТ. Присущие им радикальный антисемитизм, мифологизация «немецкой сущности», унизительные суждения о славянах (за исключением двухлетнего периода действия пакта Молотова – Риббентропа, когда Россия снискала симпатию в глазах Хайдеггера), оправдание политики массового уничтожения – все это не могло не привести к необходимости заново перечитать и истолковать мысль Хайдеггера на протяжении всего его «пути». Необходимо поэтому, чтобы все составляющие этой полемики были доступны российской читающей публике, с тем чтобы дать ей возможность вынести свое взвешенное суждение.
Марлен Ларюэль и Эмманюэль Фай
Марион Хайнц. Критика Хайдеггером «Бытия и времени» в «Черных тетрадях» 30-х годов[4]
Скандальные высказывания политического характера – одобрение национал-социализма и антисемизм – излагаются в «Черных тетрадях» как философские воззрения, вполне соответствующие общей линии тогдашней философии Хайдеггера. Эти связи между философией и политикой требуют вновь – и еще более радикально, чем когда бы то ни было, – поставить вопрос о ценности и значении мышления Хайдеггера. Это касается и «Бытия и времени», работы, которая, несмотря на критические работы Р. Мартена, Х. Гивсана, В. Фариаса, Й. Фриче, Э. Файя и других, всё еще имеет в большой степени неоспоренную репутацию одного из важнейших философских трудов ХХ века. Примером стратегии иммунизации «Бытия и времени» против всякой критики может служить Ханс Ульрих Гумбрехт, который стремится как можно дальше увести эту работу от «банальности “Черных тетрадей”» и попросту объявляет «вдохновляющую мощь» этого и других трудов Хайдеггера «давно доказанной» (Gumbrecht 2015). Юрген Хабермас, очень рано указавший на связь Хайдеггера с национал-социализмом и его поздние попытки затушевать эту связь (Habermas 1973), убежден тем не менее даже после публикации ЧТ, что
