– Меня зовут Хааст Хаатааст, – громко, но несколько скомканно произнес вошедший посетитель, выглядывая из-под зонтика и поспешно закрывая за собою дверь. Вместе с ним в помещение ворвался мокрый ветер и все это произвело какое-то необычно болезненное нарушение происходившей в помещении оживленной беседы. Досада обитателей помещения, как заметил посетитель, была велика; по-видимому, он прервал какой-то важный разговор.
Однако и сами участники разговора не смогли бы объяснить себе причину, по которой внезапное появление этого человека настолько неприятно поразило их. Во время немой сцены, которая каждому из них показалась необыкновенно длинной, они пытались понять, что же так ошеломило их в этом человеке, в его таком сумбурном появлении, как будто слитом с порывом ветра, в его неуклюжем и громком приветствии. Грубое инородное тело вклинилось в их дискуссию в момент высочайшего умственного напряжения, когда многое держится в голове и нужны большие усилия, чтобы все это удержать. Видимо, их раздражение вызвано этим. Ведь в такие моменты продуктивного размышления или обсуждения люди уединяются, запираются, и тем крепче, чем ценнее и уникальнее их занятие. А они никого не ожидали и не заперлись. «Но, с другой стороны», – так думал каждый из них, – «бывало такое и раньше, и не так уж невозможно восстановить потом всю картину и продолжить обсуждение. Так откуда же эта досада, почти злость, чем она вызвана?». Никто из них не мог припомнить в себе таких эмоций в подобных случаях и это удивляло и смущало их. Сам образ этого человека как-то слишком резко контрастировал с той атмосферой, которая была в их кружке. Каждый чувствовал это.
Не так остро, но чувствовал это и посетитель. Ошарашенно глядя на всю компанию, одной рукой он пытался закрыть неслушавшийся зонтик, а другой зачесывал назад сбитые ветром мокрые волосы. Был он высокого роста, брюнет, лет тридцати пяти или сорока, выглядел скорее молодо и бодро; одет был в черный плащ, подпоясанный ремнем, и, пожалуй, можно было сказать, что отличался он крупным телосложением и здоровьем. По всему видно было, что прибыл он издалека и в пути давно. Глядя на всеобщее замешательство, он застыл в полупозе и не решался ни на какие дальнейшие действия или слова.
Все эти мысли и неловкие движения длились не более нескольких секунд, после чего посетитель оправился и произнес:
– Прошу прощения за вторжение. Не имел намерения нарушить вашу беседу. Хааст Хаатааст, исполнительный директор северо-восточной группы экспедиций.
Члены нашего кружка, о которых мы подробнее расскажем чуть позже, изменились в лице. Елена привстала и с изумлением посмотрела на посетителя. Можно без всяких сомнений утверждать, что тонкая материя дискуссии, царившая здесь еще пять минут назад, испарилась мгновенно и безвозвратно.
– По-позвольте, милейший, з-здравствуйте, прошу садиться вот сюда, – сумел выдавить из себя пораженный директор заведения, Леонард, протягивая руку к дивану, стоявшему у входной двери, наполовину закиданному книгами и журналами.
– Покажите, пожалуйста, ваше удостоверение, – продолжил он уже немного более твердым голосом, подкрепленным интуитивной надеждой на то, что все это, может быть, окажется ошибкой.
Посетитель аккуратно присел на диван, расстегивая пуговицы на плаще, и, глядя вглубь комнаты, протянул Леонарду папку с бумагами. Пока Леонард жадно читал, посетитель недоверчиво оглядел помещение и бросил скользящий взгляд на двоих компаньонов Леонарда – Елену и Виктора Матвеевича, избегая смотреть им в глаза. Он продолжал излучать извинение за свое появление, в то время как члены команды смотрели на него с ужасом, постепенно сменяющимся недоумением и любопытством. Леонард подошел к своим товарищам и протянул им бумаги. Все они втроем углубились в них, а посетитель, воспользовавшись передышкой, нашел в себе силы снять плащ и более внимательно осмотреть комнату, постепенно успокаиваясь и привыкая к обстановке.
– Но ведь это… – произнесла Елена и осеклась.
Троица, прочтя бумаги, ошеломленно посмотрела друг на друга; они медленно повернулись в сторону дивана и подавленно подняли глаза на посетителя. Теперь они видели уже умиротворенное, почти добродушное лицо, сильно утомленное, но явно выражающее состояние человека, достигшего цели. Посетитель смотрел в это время на кухонный стол, там были рассыпаны остатки печенья и грелся в чайнике кофе. В целом помещение концессии выглядело примерно так, как он и ожидал. Вид книг и кофе окончательно отогрел его и он дружелюбно посмотрел на нашу троицу. Увидев подавленное и обреченное выражение лиц, он опять похолодел.
– Что тут случилось у Вас, друзья? В чем дело? Что-то не так с документами? – оживленно и почти весело спросил он, вставая и подходя к ним. Еще одна немая сцена установилась в комнате, и проницательные глаза отряда опять начали выражать недоумение.
– Да что же вы молчите, наконец? Что не так? Вы ведь двадцать седьмая экспедиция, четвертая команда, я ваши фотографии хорошо помню. Угостили бы кофе, что ли?
В этот момент Виктор Матвеевич, самый опытный и бывалый в компании, собрал усилием воли весь свой опыт, и, видимо, придя к какому-то выводу на основании всех этих физиономических упражнений, наконец расслабился, улыбнулся, протянул незнакомцу руку, и как можно более задорно произнес:
