– Ян, валентность у кислорода всегда два…, – Татьяна Викторовна тяжело вздохнула и откинулась на стуле, глядя куда-то в потолок.
Я тоже вздохнул, но тихо-тихо, чтобы она не услышала, и написал над буковкой «О» двойку с минусом.
Буковка «О» – это, вообще-то, химический элемент, а двойка с минусом – степень окисления, но мой мозг напрочь отказывается называть вещи своими именами. Сам я очень хочу запомнить все эти формулы и термины, и поступить в лицей на естественнонаучный профиль, и сдать ЕГЭ на сто баллов, и прославиться как ученый. Но способностей к химии у меня нет и не было. Ну вот совсем! К биологии – да, а к химии… Понял я это совсем недавно: после того, как мама с серьезным лицом посоветовала мне поступать в колледж. «Ян, ну какой из тебя химик!» – сказала она. Я тогда принес из школы тройку за контрольную, и это после нескольких месяцев занятий с Татьяной Викторовной!
Татьяна Викторовна, добрая, но строгая старушка с тросточкой, занимается со мной трижды в неделю. По три часа. И все без толку. Валентность у кислорода два – я об этом постоянно забываю. И про кислоты тоже забываю. И про оксиды.
«У тебя в одно ухо влетает, в другое вылетает» – об этом мне только ленивый не сказал. Ну а что поделать, если память дырявая? «Зубрить!» – настаивает папа, но зубрежка – дело скучное и бесполезное. Предмет надо понимать, а не заучивать. В русском я разбираюсь – врожденная грамотность, все дела. А вот химия никак не поддается, хоть ты тресни!
– Я знаю, что валентность два! Но путаюсь. У меня в голове все в кашу, когда эти реакции вижу…
Я был готов порвать эту чертову тетрадку и выкинуть, и навсегда про нее забыть. Но, как назло, неприятные воспоминания въедаются в мой мозг намертво. Зато знания и на день не задерживаются. Несправедливо!
– Ты решаешь тесты дома? – вяло спросила Татьяна Викторовна.
Все полгода занятий она подбадривала меня как могла, говорила, что все получится – надо лишь постараться. Но сегодня ее терпение кончилось. Я видел это. По глазам. В них ничего не было, кроме усталости и раздражения.
– Да. По часу каждый день, – тихо ответил я.
Я не врал. Я правда решал. Но неправильно, сколько бы ни пытался.
– Скоро зима, а мы все еще проходим химические свойства. Я же тебе объясняла, Ян! – Татьяна Викторовна забрала у меня ручку и принялась писать в тетради реакцию. – Литий прореагировал с кислородом. Получился оксид лития. Реакция соединения. Расставляем степени окисления, уравниваем. Ну что здесь сложного?! Ты ведь решал в начале года. А теперь и это забыл!
– Мне сложно. Я путаюсь, говорю же!
Мне было так стыдно и неловко, что я даже не мог посмотреть Татьяне Викторовне в глаза. Просто пялился в тетрадь, на дурацкую реакцию соединения. Оксид лития – с ним все ясно. Но зачем эти коэффициенты? И почему Li₂O, а не LiO?
– Может, тебе поступить в гуманитарный класс? – спросила Татьяна Викторовна.
Она задала этот вопрос осторожно, ласково, но мое сердце все равно екнуло: и репетитор туда же! Все почему-то считают, что раз у меня есть способности к русскому, надо от этого и плясать: готовиться к поступлению на журфак или на филологический. А то, что к науке тянет – это так, мелочи. Ну да, я гуманитарий, а не технарь. И что же, от мечты теперь отказываться?
– Нет. Мне не нравится литература, – буркнул я.
– Но с русским у тебя хорошо выходит.
– Русский я тоже не люблю, – я посмотрел на настенные часы. – Уже без пяти восемь.
Занятие закончилось. Сейчас за мной приедут родители и в сто-пятисотый раз спросят: «Как химия?». И я в сто-пятисотый раз отвечу: «Нормально». И мама с папой, конечно же, не поверят – ну как по химии может быть «нормально», если я все контрольные заваливаю?
– Ты подумай насчет моих слов, – сказала Татьяна Викторовна, выпроваживая меня в подъезд. – У тебя способности к гуманитарным наукам!
И она потрепала меня по волосам, словно я был малолеткой.
Я ответил, что подумаю, но это было вранье – я уже давно все решил. И меня не переубедить.
Когда я вышел на улицу, машины родителей еще не было. «Опаздывают, значит. Или папу на работе задержали, или на дорогах пробки», – я сразу понял, в чем причина, и уткнулся в телефон: хотел поболтать с друзьями, пока жду. Но на улице было невыносимо холодно.
Я надел капюшон и сунул руки в карманы, чтобы не замерзнуть. Ноябрь выдался холодным. Прошлой ночью снега намело на целые сугробы. Будто зима пришла. Но нет, до нее еще целых три недели. И три недели до отъезда Вани в Москву на чемпионат по шахматам.
Когда к дому Татьяны Викторовны наконец-то подъехал красный Hyundai, я увидел, что вместе с родителями в салоне сидит мой младший брат – Ваня. Да-да, который едет на чемпионат.
Для мамы с папой Ваня – гениальный шахматист, а для меня самовлюблённый выскочка с дурацкой шапкой на башке. Ваня очень любит свою разноцветную шапку с помпоном, хотя ему уже тринадцать. И задирать меня ему тоже чертовски нравиться.
– Как дела с химией? По нулям? – подколол он, едва я сел в машину.
– Заткнись!
– А я первое место на городской олимпиаде занял, – похвастался Ваня. – Мам, дай сюда грамоту!
