Вообще-то меня зовут Тимур. Но многие знакомые, особенно женщины, предпочитают говорить «Тим».
Как дела, Тим?
Хорошо выглядишь, Тим.
Давай сходим куда-нибудь вечером, Тим.
Я ничего не имею против того, что люди так говорят. Если им так удобно – пожалуйста. Почему нет? Меня это нисколько не обижает. Я вообще человек необидчивый – в моем бизнесе это непозволительная роскошь.
Что за бизнес? – спросите вы.
Ну, тут все просто. Я зарабатываю на жизнь тем, что решаю чужие проблемы. Читать следует так: клиент платит деньги, а я копаюсь в дерьме. Обычно чем лучше платят, тем большая куча дерьма меня ожидает. На моей визитке написано: Любые проблемы, но это, как вы понимаете, преувеличение. Рекламный трюк, так сказать. На самом деле я берусь только за ту работу, которая кажется мне подходящей. Если мне что-то не нравится или я чувствую, что не справлюсь, приходится заявлять самоотвод. Я не Бэтмен, и не Дон Корлеоне. Это надо понимать. Тех, кто не понимает, я просто посылаю к чертовой матери. В этом, на мой взгляд, и состоит основная прелесть свободы: можно не делать того, чего делать не хочешь. И никто тебе за это выговор не объявит. И премии не лишит. Я сам себе главный бухгалтер и босс.
Насколько все это законно?
Непростой вопрос.
Занимаясь делами своих клиентов, я порой балансирую на грани… но стараюсь все же не переступать черту, которую не следует переступать. Иногда получается. Иногда – нет. Шишек набиваю то меньше, то больше. Издержки профессии. А у кого их нет? Я стараюсь не слишком париться по этому поводу. Есть в жизни проблемы и посерьезнее. Гегемония США, например. Или глобальное потепление… Вы согласны?..
Что еще сказать?
Я не всегда этим занимался. Честное слово, нет. Когда-то и у меня была нормальная жизнь: место криминального репортера в городской газете, стабильный оклад, отдаленная, но стопроцентная перспектива карьерного роста… черт, у меня даже была постоянная девушка! Я всерьез собирался жениться, купить домик в пригороде, обзавестись парочкой ребятишек и жить-поживать да добра наживать. Каким я раньше был хорошим человеком!
Все изменилось в один прекрасный день.
Ко мне через общих знакомых обратилась дамочка, собиравшаяся замуж за довольно известного в нашем городе политика и решившая выкупить некую видеозапись у своего бывшего дружка. Видеозапись, насколько я понял, носила интимный характер, и женщина опасалась, что она (запись) может стать отличным поводом для шантажа. Мне в этой ситуации отводилась роль посредника. Дамочка была хороша собой, очень мило мне улыбалась, трогательно краснела, и я… не смог ей отказать. У меня не было опыта в подобных делах, я ничего не знал о шантажистах, но у меня была репутация человека с хорошо подвешенным языком, и я решил: где наша не пропадала?! Проведя двухчасовые переговоры с парнем, я заполучил требуемый диск и вручил его клиентке. Она была так обрадована, что чуть не задушила меня в объятиях. А потом еще выписала на мое имя чек на сумму с тремя нулями.
В тот вечер я долго сидел в баре, потягивая коньяк и рассеянно слушая болтовню телевизора. Чек (который я воспринимал как телеграмму от Господа – ни больше, ни меньше) лежал на стойке передо мной. Сумма, обозначенная на нем, была в несколько раз больше, чем та, которую я получал в конце каждого месяца в родной редакции. Я смотрел на этот чек, и в сознании у меня зрела революционная ситуация. После пятой или шестой рюмки я решил, что готов действовать.
В теории идея, пришедшая мне в голову в тот памятный вечер, выглядела весьма привлекательно, но как все сложится на практике, предсказать было чертовски трудно. Я слышал, что из десятка смельчаков, отправившихся в опасное плавание по волнам свободного предпринимательства, к благополучию пробивается максимум один, и тем не менее, был не прочь рискнуть. Моя невеста заявила, что это плохая идея. Если быть точным, она сказала: «Ты спятил!» И много других слов – но это не для печати. Ей казалось недальновидным и глупым отказываться от небольшого, но стабильного заработка в газете ради каких-то туманных перспектив. А мне почему-то совсем не было страшно. Должно быть, тут сыграл свою роль возраст. В двадцать пять лет еще не боишься будущего. Вообще мало чего боишься.
Мой начальный капитал был невелик, зато оптимизма и энергии хватило бы на пятерых. Я уволился из газеты, получил лицензию, арендовал небольшой офис неподалеку от центра, разместил в газете объявление и стал ждать клиентов.
Ждать пришлось долго.
Достаточно долго, чтобы успеть узнать, что такое плохие времена. Люди не спешили придти ко мне со своими трудностями. Я целыми днями просиживал в офисе в ожидании телефонного звонка, но никто мне не звонил. Я носился по городу, раздавая визитки направо и налево, но от меня отмахивались, как от назойливой мухи. Денег не было. Временами нечем было даже по счетам заплатить. Через год, прожитый в состоянии полуразвода, моя девушка, окончательно уверилась в том, что связалась с неудачником, объявила, что между нами все кончено, и ушла, хлопнув дверью. Это не прибавило мне оптимизма. Я впал в депрессию, едва не разуверился в своей авантюре, почти готов был все бросить и сдаться: вернуться в свою унылую контору и снова работать на дядю, как все нормальные люди, с восьми до пяти.
