Он меняет своё решение, едва видит врача.
Путь от лифта до дверей кабинета не самый короткий – длинный серый коридор, поворот направо, а потом ещё один – только уже покороче. На миг останавливается у двери и кладёт ладонь на металлическую ручку. Она холодная и немного шершавая.
Внутри, по его ожиданиям, все должно быть так: заваленный книгами стол, стеллажи, пожелтевшие от старости и изношенности жалюзи, закрытые не до конца, а ещё пыль, танцующая в вечерних лучах солнца.
Однако он ошибается, едва толкает дверь от себя, предварительно постучавшись. Это случалось с ним нечасто.
Здесь всё по-иному, отлично от того, как он представлял – просторный кабинет, светлые стены и гармонирующий пол, будто сделанный из мрамора, белый невесомый тюль на окнах, почти пустое рабочее место, один небольшой шкаф с книгами по психологии, журналами про биохимию, нейропсихологию и нейронные связи. Пахнет озоном – видимо, врач проветрил помещение перед приходом нового пациента. Девятого и, к счастью, последнего за пятничный день.
Тео здоровается и садится на кушетку – она же для пациентов, да?
А после большое кресло разворачивается, и он видит в лице психиатра некогда хорошо знакомую ему личность.
«Да, надо остаться. Точно надо остаться.»
***
Эти жалкие секунды, что они разглядывали друг друга, тянулись как вечность. И ни один из них не решался отвести взгляда – неуважение. Увы, их положение обязывает соблюдать меры приличия и делового этикета.
Она совсем не такая, какой была в средней школе. Да и на фотографию с досье тоже не сильно-то уж и похожа – взгляд пронзительный, вкрадчивый, холодный и, по ощущениям, совсем неживой. Скулы более строгие, а глаза немного впалые – а может, это и из-за очков так кажется. Губы бледнее, чем пятнадцать лет назад – это не косметика. Она действительно настолько изменилась.
Он её и не узнал, если бы увидел на улице – в его воспоминаниях была юная девчушка со строго собранными волосами, в красивых облегающих костюмах со стразами, исполняющая сольную программу в Ледовом дворце Альменд. Так она выглядела тогда.
На той фотографии с личного дела, которое изучил Тео, у неё бесчувственное и безразличное выражение лица, короткие рыжие волосы, бронзовая кожа и серебряные запонки на тёмно-зеленом воротнике.
Они смеряют друг друга взглядом, акцентируя внимание на изменениях в своём собеседнике. Точнее, молчаливом оппоненте. Девушка визуально оценивает состояние пациента.
– Добрый вечер, что Вас беспокоит? – диалог начинается. И почему-то у врача есть предчувствие, что он будет не самым простым.
Тео делает глубокий вдох и медленным шагом идёт к креслу около рабочего стола. Усаживается, а после вальяжно кладёт руки на подлокотники.
– Здравствуйте, – осматривая кабинет ещё раз, говорит он. – Понимаете ли, у моей семьи и моего компаньона по бизнесу есть подозрения на тему моего психического здоровья.
Лина втягивает носом воздух, не отрывая взгляда от медицинской карты. Читает историю болезни, изредка шурша страницами.
– У Вас нет ПТС.
– Вы это определили по моему внешнему виду?
Девушка кивает и смотрит из-под лба на сидящего напротив парня. Его тяжело назвать парнем – широкие плечи, квадратная челюсть и легкая небритость. Вырос. Почти пятнадцать лет прошло, как никак.
Веббер улыбается. Досье не лжёт – она и вправду лучший специалист.
– Не будете задавать вопросов или чего-то такого?
– Это потеря и моего времени, и Вашего.
Вот кто-кто, но она точно могла определить это сразу – с ПТС она встречается почти каждый день на протяжении последних пяти лет точно. На Ближнем Востоке, откуда она вернулась меньше полугода назад, это абсолютно обычное дело. И там уж это куда страшнее, чем здесь, в городской суете.
– Однако мне нужно медицинское заключение.
Лина вздыхает, кладёт перед собой маленький диктофон и включает запись. Вертит ручку в левой руке.
Если бы и этот специалист ничего не нашёл, то он послал бы партнёров по бизнесу. Он абсолютно здоров. А вот семью переубедить не так уж сложно. По крайней мере, главное – заверить отца. Но сейчас он хочет здесь остаться и поговорить.
– Скажите, Вы помните аварию?
– Да, – ответ последовал незамедлительно. Этот вопрос он слышит не первый раз за последние два месяца.
– Можете описать тот день?
– Было около семи часов вечера, однако стемнело достаточно быстро из-за непрекращающегося весь день дождя. Я возвращался в Берн из Цюриха, где находился по рабочим делам. На загородной трассе дорогу размыло. Я старался сбросить скорость на повороте, но тормоза защёлкнулись, въехал в ограждение, а после меня унесло в кювет. Автомобиль перевернулся.
– Что Вы испытали в тот момент?
И на этот вопрос ответ находится так же быстро, как и на прошлый.
– Ничего особенного. Ни страха, ни ужаса, если Вы об этом.
– Боль?
– Терпимая. Мне рассекло руку осколком стекла, да и пару трещин в рёбрах заработал при ударе о землю.
Врач делает пару пометок в блокноте и переворачивает страницу. Переводит взгляд сначала на белую стопку бумаг, а после на пациента.
– Вы были всё это время в сознании?
– Нет, – едва заметно машет головой тот, а после слегка приподымается и расправляет спину. – Я пару раз отключался. Последнее, что я помню – как меня вытаскивали из машины.
