Холод щипал пальцы ног сквозь ботинки. Их блестящие носы жалобно покрылись солевой корочкой, стоило Васе дойти до остановки.
Окна маршрутки – или, по-тульски, автолайна – окутались узорами инея изнутри, что придавало грязному, полупустому салону неуместную сказочность. Как будто кто-то наивно повесил гирлянду в старом подъезде, пытаясь придать ему праздничный вид, несмотря на облупившуюся краску и непристойные надписи маркером там, где она ещё не успела опасть.
Вася стянула с руки варежку и прислонила ладонь к стеклу, пытаясь протопить себе окошко в ползущий мимо город. Хотя, что там было разглядывать? Это в детстве, приезжая в Тулу к бабушке, Вася жадно смотрела на город, такой большой и красивый, в десятки раз больше её родного посёлка. Тогда и дома казались выше, и маршрутки – лайны, их называют лайнами, – везли её в неведомую даль.
Бабушкин частный дом казался сказочным особняком, где в шкафах таились древние вещи, которыми можно было украдкой играть, пока бабушка не видит. Теперь Вася вместе с мамой складывала эти вещи, в детстве казавшиеся бесценными, в большие пакеты, и выносила на улицу, чтобы их забрал шумный утренний мусоровоз.
Тула, бескрайняя в детстве, сжалась и стала совсем не интересной. Конечно, где-то среди её улочек скрывались таинственные места, где, как уверял Дима, водятся призраки, и заброшенные старые дома, куда тот же Дима знал тайные проходы. Там, наверное, ещё можно было найти кусочек сказки.
Но сейчас Вася не была готова её искать.
«Я и так живу в сказке, – думала она иногда. – Вот только в моей сказке злые мачехи скармливают детей чудовищам».
Злой мачехи у неё, впрочем, не было, как и доброго, но занятого отца, который преступно не замечает злодеяний новой жены. Вообще никакого отца у Васи не было. Мама – была, и очень любимая.
И чудовища были.
На этом сказка, к сожалению, заканчивалась.
Когда лайн в очередной раз повернул, Вася заволновалась, вновь поскребла, расширяя, своё ледяное окошко в город, пытаясь разглядеть остановку, безуспешно попыталась загрузить онлайн-карту в смартфоне. Старенький мобильный стал медленно обдумывать её запрос, но Вася, отчаявшись, уже робко обратилась к водителю:
– Простите, а сейчас будет трамвайная остановка? – её голос прозвучал совсем по-детски, растерянно. Любой человек в чужом городе – немножко ребёнок, будь ему хоть сорок, хоть восемнадцать, как Васе, лет.
– Да, трамвайная, – отозвался водитель, обернувшись. Вася, увидев его лицо, с облегчением выдохнула: обычный человек.
– Тогда на остановке, пожалуйста, – попросила она, прошла к дверям, цепляясь за поручни, и приготовилась выходить. Сердце продолжало колотиться, когда она перепрыгнула грязный сугроб, пробираясь к тротуару.
Вася боялась людей, сидящих к ней спиной. Ведь когда они оборачивались… Лица у них могло и не быть.
По левую сторону от остановки она увидела большое пятиэтажное здание с коричневым боком, усыпанное яркими вывесками магазинов и ресторанов – торговый центр, в котором Дима назначил встречу.
Хотя они договорились встретиться внутри, чтобы тот, кто придет раньше, не мерз на улице, Вася увидела друга у ближайшего входа, сразу узнав его по светлым волосам, выбивающимся из-под черной шапки.
Заметив её, Дима расплылся в широкой улыбке и поспешил навстречу, раскинув руки для объятий. Большая синяя куртка только подчёркивала его худобу и сутулость, на тонких ногах смешно смотрелись огромные желтые кроссовки, в рифлёных подошвах которых набилось по полсугроба снега.
