Сигнал телефона о том, что пришла эсэмэска, разбудил меня на самом… нет, не интересном, а жутком моменте.
От этого «дзинь-дзинь» я подпрыгнула, рванула куда-то прочь от того, что ещё виделось перед глазами, запуталась в одеяле и грохнулась на пол.
– И тебе доброе утро, – мрачно пробормотала я, с ненавистью глядя на лежащий на журнальном столике мобильник.
Тот не промолчал, а издал повторный сигнал. Мол, читай давай, тебе пишут.
Можно подумать, мне так уж интересна очередная рекламная рассылка, извещающая о скидках на какой-то невероятно «нужный» товар. Или о том, что «только сегодня и только сейчас три штуки по цене двух». Скорее всего, мне и одна-то штука этого чего-то не нужна, а уж три и подавно.
Обычно такие информационные сообщения приходят в дневное время суток, так что я и внимания особого на них не обращала, просто удаляла. Но чтобы в… Я покосилась на часы, загадочно подмигивающие мне со стены.
– Ребята, а вы не офигели ли?! Четыре часа утра! В чёрный список отправитесь! – сообщила я сумраку и начала выпутываться из одеяла, спеленавшего меня крепче кокона шелкопряда.
Сердито закинув ни в чём не повинную постельную принадлежность на диван, я доковыляла до журнального столика, взяла в руки телефон и открыла сообщение, пришедшее с неизвестного номера.
– Что за дурацкие шутки?
Ответить мне телефон, разумеется, не мог. Я же, скептически поджав губы, смотрела на послание: «… – – – …».
Номер отправителя был неизвестен, текст эсэмэски не читался, поэтому я с чистой совестью сначала отключила звук, чтобы ещё какой-то шутник не побеспокоил мой покой. Подумав, ещё и перевела телефон в режим «в самолёте», чтобы быть недоступной для всех, кто не даёт приличным людям отдыхать по ночам. После этого побрела на кухню попить водички.
Попила. Постояла у окна, глядя на улицу. Посетила санузел. Ещё попила воды. Снова постояла у окна. Тихо, пусто, даже дворники ещё не вышли на свой ежедневный подвиг по борьбе с городской грязью и мусором.
Полученная эсэмэска не давала забыть её. Было в ней что-то неправильное. То есть, конечно, в ней ничего не было. Просто набор символов. Такое случается иногда, технический сбой – и приходит получателю абракадабра. Вернее, такое случается при электронной переписке по компьютеру. Но…
– Три точки, три тире, три точки… – пробормотала я, глядя в предрассветную осеннюю муть. Не люблю ноябрь: всё серое, голое, мрачное. – СОС. Спасите наши души…
И лишь в этот момент осознала, что именно произнесла. Азбукой Морзе я не владела, ни одно иное сообщение никогда в жизни бы не разгадала, но сигнал бедствия «SOS» был настолько распространённым в кинематографе, музыке и книгах, что значения этого сочетания точек и тире не знал только совсем уж глупый, невнимательный и склеротичный человек.
И, похоже, я как раз такой глупый и склеротичный человек. Меня оправдывает лишь то, что послание застало врасплох, разбудив внезапно, и голова не соображала. Но от кого? Номер отправителя мне совершенно точно неизвестен.
Осознав всё, я взъерошила и без того спутанные и лохматые волосы и поспешила обратно в комнату. Перевела телефон в режим нормального приёма, вновь вошла в полученное сообщение, чтобы убедиться, что у меня не галлюцинации и я вижу именно то, что вижу.
– СОС, – мрачно прочитала я и перевела с морзянки на русский: – Спасите наши души. Всё-таки я не брежу.
После этого тяжело вздохнула и выбрала функцию «позвонить».
Гудок. Второй. Третий… Я собралась уже сбросить звонок, как вдруг мне ответил усталый и слегка охрипший женский голос:
– Да?
– Что случилось? – сразу перешла я к сути. – Слушаю.
Наверное, следовало сначала спросить, с кем я вообще говорю. Но я почему-то сказала то, что сказала.
– А… – явно растерялась моя собеседница. – А вы кто?
– А вы кто?
– Ирина.
– А я Агата. Говорите, Ирина, я слушаю.
Потрясающий в своей абсурдности разговор в начале пятого утра.
– У меня муж умер… – внезапно всхлипнула женщина. – Вчера. Сердце, и… А я совсем одна осталась. И мне незачем жить, ведь Серёжи больше нет.
– Э-э… – выдала я многозначительно.
Ну никак не ожидала, что мне вот так возьмут и правда сообщат что-то ужасное. Тем более что никакой Ирины я знать не знаю. Точнее, Ирины в знакомых у меня имеются, и не одна, но молодые и незамужние. А этой женщине уже явно не двадцать лет.
– Совсем незачем? – чувствуя себя круглой дурой, спросила я.
– Совсем, – вновь всхлипнув, подтвердила вдова неведомого мне Серёжи.
Мы помолчали. Она негромко плакала в телефонную трубку, я думала о том, как меня угораздило попасть в такую неловкую ситуацию. Ирине я сочувствовала, но не очень понимала, при чём тут я и что нужно говорить. Я ведь не психолог, не служба поддержки, и мы даже не знакомы.
