Мамы – они такие мамы! Вот уж кто редко ошибается и остро чувствует момент, когда с любимым чадом непорядок. И ничем их не обманешь: в отличие от других людей, мамы видят тебя насквозь. И моя Муля – она же мама и Уля, получившая милое имя с подачи папы, – яркий тому пример. Она у меня ещё тот рентген! Не успела я вернуться с универа, как на меня направили осторожные лучи пристального внимания. Конечно, смешно звучит, но Муля так умела: вроде, присматривалась, но взглядом не ела, а как будто осторожно щупала. И ничего не спрашивала. А ведь мне, действительно, было плохо. На душе. И, конечно же, из-за любви.
Этот Димка… этот олух и ревнивый свин, он… он меня достал! Была б возможность, он бы слился с моей тенью и неотступно следовал везде. А ещё б давал советы – куда и на кого мне лучше не смотреть. В общем, затронув эту тему, мы поссорились. И, еле отсидев все "пары", я рванула домой – дуться и жалеть себя любимую. Мол, надо же было влюбиться в такого ревнивца! Но самое ужасное, что даже лёжа на кровати в обнимку с полным блюдом маминых пирожков, я заедала обиду и… пялилась на молчаливый телефон.
Муля раза три проплыла мимо, отвлекая меня рассказами о соседях и прочей милой ерунде, на которую я отвечала коротким "угу" – кстати и не очень. А потом речь зашла о бабушке Маше и… я невольно прислушалась, забыв о чёртовой мобиле.
– Болеет? Да ты что?! – очередной пирожок ловко встал поперёк горла.
Муля тут же поспешила ко мне и, постучав по спине, присела рядом. Взгляд грустный, а улыбка тёплая. Посмотрела на меня и ласково так предложила проведать бабушку: мол, и развеюсь, и свежим воздухом подышу – места в Больших Дубцах красивые…
– Да ты и сама помнишь, – просияла она. – Маленькой весь посёлок обегала. А теперь там городок – школа есть, больница и связь. Но леса наши, слава богу, не тронули. Вот и погуляешь. Ну, что, Верунь?
Бросив косой взгляд на телефон, я дала ему последний шанс зазвенеть до того, как будет съеден ещё один пирожок. Не случилось. Ну и ладно. Муля сказала, что в Дубцах связь есть, вот и… короче, кому надо – найдёт.
– Поежу жаправлюсь и вешером в пушь, – кивнула я, закусив ещё один пирожок.
И вот, собравшись, что та Красная Шапочка, я рванула к захворавшей бабушке. Правда, было далеко не лето, как в милой сказке, а месяц март, но белоснежное царство за городской чертой и чудесные богатые леса безумно радовали глаз. Настроение повышалось с каждой оставленной позади верстой, и Димкин звонок его ничуть не снизил.
"Ар-мур-мур-мур! Вероника, солнышко! – соловьём залился он. – Я пришёл, тебя нема!", – и дальше в том же духе.
Ну, я слегка оттаяла, отложила разгромную речь "на потом" и сообщила ревнивцу, что еду к бабушке. Предложение приехать следом уже грело душу, но не успела я даже намекнуть, как Димка снова разозлился. Он вдруг вспомнил, что в Дубцах полным-полно моих приятелей, с которыми я провела всё детство. И вот теперь, когда мы в ссоре, я еду к ним, чтобы забыть обиду. Мол, "лечу я утешение искать в объятьях добрых другов"! Ну,а бабуля – удачный предлог для встречи.
Нет, ну надо же такое выдать?! И как тут промолчать?! И вот, вместо того, чтоб бросить трубку, я снова начала ругаться, и… доругалась!
На дорогу жутким лесным призраком вышел громадный лось. Увидев его, я резко свернула, заюзила по льду и скатилась с трассы. А дальше начался кошмар: не слушаясь тормозов, машина, как угорелая, понеслась по склону прямо к лесу, и когда в свете фар "нарисовались" первые широкие стволы, мне едва не стало дурно. Вцепившись в руль, я пробудила всю свою сноровку и с виртуозной ловкостью вильнула между парой-тройкой могучих лесных "старожил". А вот потом удача меня покинула: в очередном объезде машину резко занесло и с маху приложило к дереву. Приехали! Подушка безопасности добавила "приятных" ощущений и, последнее, что я запомнила, теряя сознание, был грохот чего-то тяжелого и жуткий скрежет.
Как здорово очнуться после аварии в тёплой светлой комнате, лежа под мягким одеялом! Туман перед глазами медленно рассеялся, но прежде чем оглядеться, я вспомнила своё имя, место учёбы и домашний адрес. Потом проверила послушность пальцев рук и ног, и успокоилась. Бинты на голове и гипс на руке – это не страшно: с месяц полечусь, и буду жить дальше. Ну и, слава богу!
Навестившая медсестра рассказала, что меня нашёл местный егерь – "не молодой, но очень загадочный мужчина". Сказал, что обходил леса дозором, и вдруг услышал протяжный гудок машины,а там уж и вышел к свету фар, подмогу вызвал.
"Ну, спасибо, дядя егерь! – вздохнула я. – Теперь-то мне в Дубцах придётся задержаться"
И так оно и вышло: врачи сказали, что не отпустят меня в город – мол, любая тряска для моей головушки сейчас опасна. Я согласилась и осталась в больнице Больших Дубцов, ну а машину, согласно документам, отвезли на двор моей бабули Марьи Семёновны. Вскоре она и сама пришла вместе с добрым дедом Алексеем – старинным другом семьи. Зная с детства, он по-отцовски сердито пожурил меня за лихачество, а потом ласково добавил:
– Но всё обошлось. Наша голуба с нами, а остальное – поправится. Дух родимой земли тебе и сил прибавит и душу исцелит, а это… – дед улыбнулся и коснулся моей щеки, – исправят парни из ларца.
