Впервые Александр услышал его, находясь в открытом космосе. Проносясь сквозь холодное безжизненное пространство на скорости двадцать семь тысяч семьсот километров в час, наблюдая под ногами огромный голубой шар столь далёкой, но казавшейся в своей недосягаемости ещё более родной планеты, он ощущал себя подвешенным на тоненькой ниточке к железной махине космической станции, словно неразумный эмбрион к чреву матери. Закручивая гайку, он докладывал о каждом своём шаге в эфир, не торопясь, контролируя мельчайшее движение кисти, когда во время минутного молчания в череде бьющих в виски тяжёлых от напряжения вдохов и выдохов внезапно в ушах всплыл голос:
– Трещина.
Александр настолько удивился, что на секунду прекратил вращательные движения ключом, думая, что по видеокамерам в штабе заметили нечто неординарное и передают ему по связи скорректированные инструкции. Задержав дыхание, он прислушался.
– Всё в порядке? – загремело в ушах. – Почему прекратили работу?
– Порядок, – немедленно отозвался Александр, немного в недоумении, и, перехватив поудобнее так и норовивший выскользнуть из пальцев гаечный ключ, принялся и дальше закручивать неподдающуюся гайку.
Центр молчал.
«Наверное, послышалось», – подумал он, работая ключом.
Это был его первый выход в открытый космос, да что там говорить, он и пробыл-то на станции всего с неделю. Но Александр старался всецело сконцентрироваться на задаче, помня о том, что на починку отводится весьма ограниченное время, и не отвлекаясь на манящую чёрную бездну, раскинувшуюся над головой.
– Трещина, – повторил голос.
– Что за чертовщина? – замерев на мгновение, Александр прислушался.
Треск в наушниках. Эфир хранил молчание.
– Тьфу ты, так ведь и не уложишься в срок, – мысленно плюнув, выругался он.
Выход в космос должен был занять шесть часов, и каждое усилие здесь, в невесомости, давалось гораздо тяжелее, чем на Земле. Сосредоточившись на гайке, Александр удвоил старания, тщательно вымеряя каждое движение пальцев.
– Левее. Там, возле самого шва, – раздалось в ушах.
– Где? – застигнутый врасплох, машинально отозвался он.
Эфир мгновенно ожил:
– Какие-то проблемы?
– Нет проблем, продолжаю работу, – доложил он, изгоняя из головы сторонние мысли.
– Трещина в скафандре. Левее шва, у локтя, – не унимался голос.
– Да кто ты? – подумал Александр.
– Я разум. Вы, кажется, называете нас инопланетным разумом.
– Инопланетянин? – чуть не закричав вслух, но всё же сдержавшись, подумал он.
– В этой вселенной мы все друг другу инопланетяне, ты не находишь? – с усмешкой парировал голос. – У тебя там трещина на левом локте. Опасно. Если разойдётся, может быть смертельной. Разгерметизация мгновенная.
– Откуда ты знаешь?
– Вижу, – ответил голос. – Странно, что тебя это не беспокоит. На твоём месте я бы немедленно эвакуировался внутрь станции.
– Где трещина?
– Левый локоть у самого сгиба. Вон, справа от шва. Теперь видишь?
Скосив глаза, Александр вытянул шею, чтобы рассмотреть то самое место, и краем глаза на белоснежном рукаве скафандра действительно уловил какую-то ворсинку, еле заметную полоску, которой никак не должно было там находиться.
– Всё в порядке? – ожил эфир.
– Возникла необходимость срочно зайти внутрь.
– Что случилось? – встревожился Центр.
– Подозрение на повреждение скафандра. Трещина на левом локте.
– Немедленно эвакуируйтесь внутрь! – последовал приказ.
На рукаве и вправду обнаружилась трещина. Неизвестно откуда взявшаяся, ведь все скафандры перед отправкой тщательно проверялись ещё на Земле, она ввергла в недоумение весь экипаж международной станции. Небольшое смещение от малейшего неверного движения локтем, и рукав бы расползся. Несчастный случай.
