Долгий и томный летний день подходил к своему завершению, уступая главенство ночи. Светило клонилось за горизонт, отбрасывая длинные тени. В нашей деревянной хибаре, что стояла на окраине деревни, глубокий полумрак скрывал очертания каждого угла, будто непроницаемый темный занавес обволакивал комнаты.
Отец зажег лучину и принялся мастерить из кожи кошель для сбора цветов. Мама, мурлыча под нос песню, возилась на кухне у большой белой печи. По избе вовсю летел запах свежего хлеба и наваристой мясной похлебки.
“Научи меня, матушка Печь
Накормить всех желающих сытно.
Покажи мне, как хлеб уберечь,
Чтоб пред богом мне не было стыдно…
Ну а ты, котелок, научи,
Как похлебку сварить мне без мяса.
Чтоб не постными вышли харчи…” – доносился из кухни мамин голос.
Мы гурьбой притулились в уголке детской, где Мир снова начал рассказывать свои истории. Я очень любила слушать сказки брата, мечтая о чуде, наверное, как и все девчонки.
– И тогда злой колдун задумал погубить ее, чтобы впитать в себя все могущество самой сильной властительницы. Зависть к величию Вельгалы сводила его самолюбие с ума. Он не мог смириться с ее превосходством.
– Ага. И в землю закопал, и надпись написал, – огрызнулся Мар, мешая мне, как всегда, наслаждаться рассказами брата. А потом продолжил с недовольством. – Что ты заладил – погубить, погубить… Ты же знаешь, что…
Марий не закончил свою речь. Он вдруг осекся и озадаченно взглянул на меня. Я насупилась. Споры братьев возвращали меня из мира грез обратно на землю.
– Ты б до конца дослушал, а не перебивал, – спокойно ответил младший из близнецов. – Если тебе не интересно, зачем мешать сестренке?
– Потому что, не надо забивать ей голову… – попрекнул его Мар. – К чему
это? Я не раз тебя просил забыть о Другомире и всем, что с ним связано! Ради Годаны! Ты хочешь, чтобы этот…
Последние слова вышли слишком громкими и достигли ушей матери. – Сколько раз я вам говорила, не упоминать о зле дома? – пожурила она братьев и испуганно посмотрела на меня.
Я стыдливо поежилась, а Мар сжался в комок, ожидая очередной выговор. Мама была доброй, но если дело касалось ее наказов, шансов для неповиновения не оставляла.
– А ну, быстро по кроватям! – мама почему-то сильно разволновалась, услышав о коварном злодее из сказки Мира.
Мне всегда казалось это очень странным. При любом упоминании о колдуне, у нее была странная реакция – она всегда необъяснимо боялась. Ожидаемо, что перечить ей никто не стал. Мальчишки виновато опустили головы, а я с интересом следила за родителями, пытаясь что-нибудь понять.
Отец отложил кошель и встал из-за стола.
– Да, полно тебе, Миланья. Это ж просто сказка. Пусть потешатся. Добро и зло всегда рука об руку ходят. Ну, чего ты? Все равно же, шила в мешке не утаить.
– Рано ей… им еще, – отрезала мама, вставая между папой и нами. Потом обернулась к нашей компании и строго повторила. – Я сказала, марш по кроватям!
Мы послушно побрели наверх. Мама шагнула к отцу и прижалась к его груди.
– Мирон, я просто боюсь, – встревоженно произнесла она, всхлипывая.
– Тебе ли бояться? – ласково улыбнулся папа.
– Ты зря недооцениваешь силу слова. Слово рождает магию. А сказки пропитаны ею, как ночное небо светом звезд. Если он только учует ее, беды не избежать.
Остальное я уже не слышала. Мама перешла на шепот, а дверь в ее комнату закрылась. Делать было особо нечего, и я, плюхнувшись в кровать, под трели цикад и сверчков начала мечтать о могуществе прекрасной Вельгалы. И, не заметив, сама провалилась в объятия бога сна ДарсОниса.
***
Пробуждение мое было страшным. Удушливый кашель заставил скривиться от боли. Я открыла глаза. Яркий свет багряного пламени и сизый дым – вот, что предстало передо мной.
Я не сразу сообразила, что происходит, пока жар не опалил мне ресницы.
– Боже! Что случилось? Почему ничего не видно вокруг? – мысли бешенным хороводом крутились в голове. – Это что, дым? Мамочка! Мама, ты где? Почему так шумно?
“Мама!” – в ужасе завопила я изо всех сил и попыталась закрыть рот и нос ладошкой.
Дым заползал ко мне в легкие все глубже, словно змея, не давая возможности продохнуть. Горло продолжало першить от дыма и гари. Я, накрыв себя покрывалом, которым застилала постель по утрам, выскочила из плена огня в распахнутую дверь комнаты и застыла в ступоре. Ужас сковал мне руки и едва не подкосил, дрожащие в коленках, ноги. И даже кашель унялся от осознания происходящего. Это пожар. У нас в доме пожар!
“Дана! Где Дана? Мила, найди Дану! – услышала, как где–то внизу закричал папа. – Ее нужно срочно вывести отсюда!”
Остатки слов заглушило шипение воды на раскаленных углях. Отец боролся с огнем, пытаясь сохранить выход.
“Папа! Я здесь!” – хотела заорать я, что есть силы, но из груди снова вырывался только кашель.
Слезы текли по моим, почерневшим от копоти щекам, и уже не струйками, а ручьями бежали по шее, оставляя на коже грязные разводы. Надо было что–то делать. Ступени вниз превратились в стену огня. Босой их не преодолеть.
– Надо найти способ! – рявкнула я на себя. – Придумать что-нибудь!
Но я, вообще, сейчас не могла думать. Ни о чем, кроме того, что в доме пожар, а я тут одна! И даже пошевелиться не получалось. И на помощь позвать тоже не могла. Выходило только ворочать губами. Так я и стояла в оцепенении, думая лишь о том, что умру.
