Современность давно утратила божественность права – отношение к праву как к чему-то совершенно извне дарованному и (во многом поэтому) неизменному. Отдельные революционные взгляды на сегодняшний день достигают своих пределов в возможности анализа именно разумного основания вынесения тех или иных суждений. Во многом это обусловлено массовостью представления о праве, право потеряло штучность, единичность и ту меру справедливости, которую сообщал конкретный случай разрешения дела, исходя из посылок данных и заданных вне реальности, вне форм объективации чувственного начала человека. Причинно – следственные связи стали роднее и понятнее, как с точки зрения практики, так и в отношении теории. И, наконец, право вовсе уже не связно ужасом насилия применительно к познанию права, отмена телесных наказаний и замещение ответственности вербальными конструкциями сыграло свою роль. Но, что же есть право сегодня, и можем ли вообще ставить данный вопрос о праве как о предмете нашего изучения вне рамок познания применительно к той или иной форме отношения в рамках самого права? Можем ли мы точно представить себе, что есть право, вне понятийного аппарата правового мышления?
Проблема методологии изучения права была в свое время еще остро поставлена Ф. Гегелем… думается, она была обусловлена не только силой желания методологической чистоты познания данного вопроса. Корни здесь намного глубже. Дело в том, что право как таковое с точки зрения людологии, само по себе является некоторой остаточной формой познания и именно этому вопросу посвящена настоящая статья – анализу права как формы познания, с целью очистки права от элементов, превращающих познание только в чувственное опознавание того или иного круга предметов. Право как когнитивная форма существования, право как форма познания.
Мы должны четко понимать, что право не просто бытие в возможности, в какой- то степени представленное в виде суммы форм отношения возможного к действительному, право есть, прежде всего, остаток представлений о целостных парадигмах, включающих в себя всю сумму элементов бытия. Именно то, что право содержит в себе все необходимые элементы бытия делает закон жизнеспособным, практикообразующее начало которого мы при последующем ретроспективном анализе государственности называем правом. Именно поэтому возможность объективации бытия в возможности в действительность на основе правовой нормы представляет повышенный интерес.
Именно на основе права, возможно, проанализировать, как рождается социальное явление, какие именно формы и элементы необходимы, для того чтобы, что – либо структурировать в нем, видоизменить в отношении чего – либо.
И именно право есть лучшая форма восприятия исторической фактологии, отражающее самую суть отношений конгломератов парадигм в тот или иной период времени, в части целевой причины жизни общественного. Особенно интересны в этом отношении изменения, вносимые в закон, динамика этих изменений и соответственно возможность уточнить фактологию парадигм социального явления в тот или иной период времени.
Понимание права методологами юридической науки всегда может быть подвергнуто сомнению по основаниям самой неподдельной заинтересованности. Когда мы говорим о необходимости философии права, как методе вполне точно и полно понимающем противоречия позитивного плана, мы всегда совершаем ошибку и лукавим. Философ, а ведь именно философу придется создавать предметную философию, в нашем случае философию права, всегда похож на карточного шулера. Он вполне профессионал, он уделяет доказыванию внеэмпирического положения всю свою жизнь, в то время как обычный человек тратит на это весьма мало времени, и, соответственно, философ всегда берет силовыми методами, соотношением времени и сил, помноженными на его профессионализм к простому человеку, который сталкивается с предоставленной армадой сомнений и готов просто верить всему на слово, ну, в крайнем случае, подпадать под часть, довлеющей над ним доказанной «объективности» разработанной философии. В юриспруденции это ярко проявляется в уголовных процессах.
Соответственно то, что мы понимаем как форму права, как то, что должно стать критерием формы права, должно быть вне понимания философии и, конечно же, вне познания философского плана. Это должно быть в одинаковой мере доступно самым широким слоям субъектов познания и в этом отношении являть собой некоторую методологическую философию. Философию познания. Если мы, конечно, стремимся к тому, чтобы данное представление не было узкопрофессиональным, раздавленным прессом правоприменительной практики внутриконтинентального законодательства.
При этом универсальность, (а доступность неперсонифицированному кругу лиц есть именно универсальность), нельзя расценивать как замкнутость проблематики вопроса. Нельзя строить универсальность, опираясь на один круг проблем и в то же время исходить из данного круга проблем как из базисного, подгоняя его под те или иные основополагающие принципы познания, бытия. Это путь к шарлатанству.
