Насте было четыре года, когда произошла катастрофа. То ли ракетой на учениях промахнулись, то ли сотрудники допустили ошибку, то ли чей-то дрон сошёл с курса. Версии разнились, но это уже было неважно, главное, – к чему привело: взрыву на заводе, который разрабатывал экспериментальное химическое оружие.
Катастрофы такого масштаба мир ещё не видел. Едкий дым быстро разнёсся ветром, уничтожая всё живое на своём пути. Ревели сигналы тревоги, по громкоговорителям передавали: «Не выходите из дома. Закройте щели скотчем и тряпками. Ждите дальнейших указаний».
На улицах появились люди в защитных костюмах. Брали пробы воздуха, уносили трупы, а через два дня стали доставлять специальные противогазы-респираторы. Совершенно бесплатно и с единственным условием: не снимать под страхом смерти. «Мы не знаем, с какой угрозой столкнулись, – доносилось с экранов. – Для вашей же безопасности вводится режим военного положения. Каждый, кто снимет респиратор, будет уничтожен. Просим всех оказывать содействие властям и органам правопорядка».
Насте было четыре, когда всё это произошло, и она должна была хоть что-то запомнить, но не запомнила. Слышала о катастрофе из рассказов взрослых, достраивала картинку в воображении, знала, что нужно носить респиратор, и честно носила его тридцать лет.
– Когда учёные очистят воздух? – спрашивала она в первом классе, и родители пожимали плечами.
– Почему правительство ничего не делает? – возмущалась в пятнадцать, и родители шикали, испуганно оглядываясь.
Испуганно – так думала Настя, сквозь респиратор невозможно было рассмотреть эмоции. Ни эмоции, ни черты лица, – ничего.
– Я некрасивая, – рыдала Настина подружка, – поэтому Стёпа ушёл к другой!
– Стёпа ушёл к другой, потому что он козёл, других причин нет. Мы все в респираторах на одно лицо.
Настя хотела стать учёным, найти способ очистить окружающую среду. Поступила в университет, стала инженером-экологом, устроилась в научную лабораторию и, проработав десять лет, полностью разочаровалась в людях и системе.
– Никому не нужно спасать планету, – жаловалась Настя своему коту. – Финансирование урезали, до нас доходят копейки, на которые невозможно проводить исследования, все гранты получает оборонка. Говорят, раньше можно было напиться с горя, а сейчас – нет. Ничего нет. Как же я устала, Сплюшик, как же я устала…
В день, когда Сплюшик не проснулся, Настя поняла: пора. Смерть кота, единственного друга и компаньона, стала последней каплей. Пора что-то делать, дальше жить так, как она живёт, нельзя. Это не жизнь и даже не существование, а какой-то суррогат: респираторы отбирают важную часть мира, в которой можно дышать, чувствовать, улыбаться. Девушка рывком распахнула окно. Тёплый весенний ветерок ворвался в комнату, прошуршал бумагами на столе.
– Сплюшик, милый, мы скоро увидимся.
Настя сорвала респиратор, закрыла глаза, вдохнула прогретый на солнце воздух, приготовилась умирать медленно и мучительно. Один, два, три… Девушка дышала, считала секунды, пробовала воздух на вкус. Какой же он необычный, наполнен странными ароматами!
Досчитала до ста, но ничего не происходило. Ни боли, ни дискомфорта, лишь желание знакомиться с новым миром запахов.
– Если я жива, то значит… – Настя захлопнула окно и резко задёрнула шторы. – Либо я умру позже, либо нам лгут.
Раздался стук в дверь. Настя никого не ждала. «Конец», – пронеслась мысль, но не успела привести к действиям. Дверь слетела с петель, кто-то закинул в комнату дымовую шашку. Настя инстинктивно бросилась в сторону окна, но сделала лишь шаг и упала без сознания.
– Лови, чтобы голову не разбила! – было последнее, что она услышала. – А то Макс наши оторвёт!
***
– О, смотри, очухивается.
– Да нет, показалось, просто рефлекторное движение век.
– Очкую я, Сань. А если не проснётся? Это ж я не ту шашку впотьмах схватил. Кто ж знал, что у нас ещё промышленные есть…
– Док говорит, что проснётся, просто газом сильно надышалась.
– А если нет?
– Пойдёшь на спецзадание инженером-экологом вместо неё. Да не знаю я, Федь, зачем она Максу нужна, чего ты привязался?
– Кто такой Макс?
Настя уже несколько минут слушала разговор двух мужчин, судя по голосам, довольно молодых. Санин голос был ниже и спокойнее, немного напоминал папины интонации из детства, когда ещё не нужно было носить респираторы, искажающие звуки. Федя явно нервничал, говорил громко и сбивчиво. Настя хотела послушать подольше, но упоминание загадочного Макса заставило вмешаться. Кто он и что ему от неё нужно?
– Очухалась! – обрадовался Федя и кинулся помогать Насте сесть.
Девушка осмотрелась. Голова кружилась, пришлось прислониться к стене. Федя любезно подложил ей под спину подушку. Видимо, сильно переволновался из-за своей ошибки с дымовой шашкой. Комната напоминала кабинет стоматолога. Раньше в таком работала мама и иногда брала Настю на работу, когда не с кем было её оставить. Но всё это было так давно, словно в какой-то другой жизни, что непонятно, где правда, а где игра воображения.
Медицинское кресло по центру, рядом – какие-то датчики и приборы, несколько дисплеев. Саня, высокий худой брюнет с узкими восточными глазами, подошёл к шкафу у стены, выдвинул что-то похожее на пульт управления и нажал большую жёлтую кнопку. Так странно было видеть настоящие живые лица, хотелось рассматривать каждую деталь. Федя был совсем не похож на Саню. Приземистый блондин с торчащими в разные стороны кудрями. Голубые глаза, нос с горбинкой, пухлые щёки, покрытые щетиной. Настя так засмотрелась на ребят без респираторов, что вскрикнула от неожиданности, когда в комнату вошли мужчина и женщина.
