Тук-тук, тук-тук, тук-тук…
– Славка, Венерка идет!
Они могли бы и не говорить мне этого. Я и так прекрасно знал, что так ходить может только Венерка. Даже поздно вечером, когда я уже лежал в постели и пытался убедить себя, что читаю книгу или штудирую институтские конспекты; когда через открытое окно доносилось призывное и манящее «тук-тук», я всегда угадывал, что это она, подходил к окну и, оставаясь незамеченным, наблюдал за ней. Я никогда не ошибался. В нашем дворе многие носили шпильки, но только ее шпильки выбивали такую особенную, совершенно неповторимую дробь.
Впрочем, одна она возвращалась крайне редко: обычно ее привозили; обычно авто, на котором ее привозили, оставалось стоять под ее окнами до утра; чаще всего этим авто была новенькая «семерка» салатного цвета. Раза два или три мне удалось разглядеть хозяина «семеры» – это было лицо кавказской национальности, как теперь принято говорить. Лицо не ахти-какое красивое, но явно в себе уверенное, может быть, даже самодовольное…
– Славка, ну, обернись же – момент теряешь! – глумился надо мною Петька Безликий.
– Пошел ты…, – порекомендовал я, и обернулся.
Обычно она одевалась одинаково. То есть одежда и обувь были разные, но стиль всегда сохранялся один и тот же: шпильки, чулки, юбки и платья, максимально выставляющие ноги на суд широкой общественности. И общественность, я уверен, судила. Такие ноги трудно было оставить без внимания. Все остальное у нее было под стать ногам, но, видно, такая уж мы – мужчины – братия.
В этот раз она вышла в том, что мне нравилось у нее больше всего – короткое и легкое шерстяное платье красного цвета, схваченное в талии золотистым пояском, и красные туфли на высоком каблучке, инкрустированные сзади – по шву и шпильке – золотистой вставкой.
Так продолжалось уже восемь месяцев – с тех пор, как сдали и заселили новый пятиэтажный кирпичный дом в нашем дворе. Ее окна я знал хорошо: они находились на третьем этаже – почти напротив моих. Иногда, по вечерам, когда она была дома, я пытался разглядеть, что творилось в этой заветной для меня, судя по всему, однокомнатной квартирке, но это было невозможно – Венерка всегда плотно завешивала шторы.
Все мы уже знали, что живет она одна, что зовут ее Венера, что работает она в ателье или в Театре моды – не то художником-модельером, не то манекенщицей. Кто и как узнал обо всем этом – я понятия не имею. Ни я, ни, тем более, мои друзья никогда не пытались заговорить или познакомиться с нею – она была недосягаема для нас, она была женщиной из другого мира – из мира автомобилей, ресторанов, денег и красиво одетых людей.
Что же касается меня, то мысль о возникновении чего-то общего между мною и ею даже мне самому казалась абсурдной – кроме всего прочего она, похоже, была еще и выше меня ростом. Если б она не носила шпильки! Тогда бы, в принципе, разница в росте была бы не столь уж великой. Однако, если б у меня появилась возможность выбирать, я бы ни под каким предлогом не согласился, чтобы она обходилась без них – этот атрибут женской одежды был наиболее притягательным для меня.
Почему-то все называли ее Венеркой, а не Венерой, – между собой, разумеется. Может быть, в этом пренебрежительно-уничижительном суффиксе «ка» была наша маленькая месть за то чувство ущемленности, которое мы поневоле испытывали, глядя на нее. «Мы» – это я и мои друзья во дворе – Кайра, Брюс Ли, Петр Безликий, Ричард Богенбай и Уйгур-Твою мать. Это всего лишь клички.
* Gloria Dei – (лат.) Слава Богу
Тук-тук, тук-тук, тук…
В эту секунду мир, несомненно, изменился – то, что происходило в нем ежедневно и с безупречной точностью, было самым непостижимым для меня образом нарушено. Его Святейшество и Его Подлейшество Господин Случай – самым бесцеремонным образом вторгся в жизнь сразу двух людей. В мою и Венеркину.
Она стояла, едва удерживая равновесие, на одной ноге, морщилась и сверлила взглядом то нас, то свою отломившуюся шпильку – ее подвела образовавшаяся в старом и рассохшемся асфальте щель.
Я пользовался моментом, я торжествовал, я любовался. Даже в этой неприятной ситуации, в которой иная женщина, пожалуй, могла бы выглядеть довольно комично, Венерка впечатляла. Ее русые пышные волосы, когда она раздраженно взглядывала себе под ноги, сбивались ей на глаза и она энергично встряхивала головой, чтобы вернуть их на место. Нога, на которой она балансировала, напрягалась и оттого ее линии становились еще выразительнее.
– Ну, что уставился? Помоги! – слова были обращены ко мне.
Как-то странно вязалось надменное начало фразы с почти умоляющим окончанием.
Не совсем понимая происходящее, я приблизился к ней и подобрал каблук. Затем нерешительно, но крепко взял ее за локоть. Она тут же, нимало не смутясь, оперлась ногой, обутой в изуродованную туфельку, на носок моей кроссовки. Наши лица были совсем рядом. Видимо, ей сразу стало легче и она, уже совершенно успокоясь, довольно непринужденно разглядывала меня. Я же смотрел на нее сдержаннее, но разглядел, наверное, не меньше. Вблизи ее лицо казалось не столь свежим, как на расстоянии – пожалуй, она даже была немного старше меня.
