Я получил письмо из прошлого… И дело даже ни в том, что написано оно было за два года семь месяцев и три дня до того момента, когда мне его вручили, через четырнадцать дней после того, как его автор ушел из этого мира навсегда. Этот пакет – признание в любви, признание в ответ на мою дерзость, которую я совершил без малого 55 лет тому назад. И тот мой искренний юношеский порыв так бы и остался дерзостью, если бы через столькие годы я ни получил бы, действительно долгожданный, ответ.
Теперь, чтобы исполнить последнюю просьбу моей возлюбленной, я берусь вспомнить и изложить на пергаменте всё, что касается этого романа, из того, что еще сохранила моя предательница-память, дополнить это бумагами, что так бережно хранила все эти лета шкатулка моей любимой (цените трудолюбие простых вещей) и вынести всё это на суд людской, в надежде на то, что история эта послужит укором трусливым и примером жестокосердным. Но и это не главное.
Скоро мне предстоит узнать, есть ли геральдика на Небесах, или то, что является одновременно искусной наукой и умным искусством, выражает только земные дела. Но даже если мой опыт там окажется никому не нужен, теперь я не с пустыми руками приду на Суд.
Я родился со знаком мулет на щите и короной с двумя жемчужинами над щитом. Четвертый сын благородного отца без титула и денег. Господь, создавая меня, решил не обременять меня не только наследством, но и здоровьем. Худой и болезненный, впечатлительный мальчик с большими мечтательными глазами, таким меня увидел мой учитель виконт Корвин герольд герцога Нагорского. Сколько уже лет прошло, а я до сих пор удивляюсь такому счастливому повороту судьбы. Вот же тайна, какая из двух ос нашего семейного герба (серебряная справа или зеленая слева) укусила моего отца, когда он избавился от лишнего нахлебника, а я получил то, о чем и мечтать не мог: тихое благородное занятие для сердца, ума и рук.
Многие думают, что геральдика – это строгая наука, мол, для всего есть своя фигура и поле, финифть или метал. В большей части так оно и есть, но не в главной. Большинство этих правил есть всего лишь установления. Истинные установления служат красоте. Те из вас, кто хоть чуточку знаком с гербоведением, знает, что красота эта совсем не в том, как рисовальщик изобразил. Один так, другой эдак, кто, следуя таланту, кто – капризам эпохи. Построить герб – это, как написать стихи. Когда ты не просто повторяешь то, что явлено, но когда ты доходишь до самой сути того, для кого создаешь герб. И порой именно через твоё произведение он впервые открывает главное знание о себе самом, кто он есть. И ни в каких трактатах, где вы отыщите все правила и даже более того, напрямую этого не прописано. И то, что я только что написал, такая же пустая болтовня, которая никого ничему не научит.
Мне повезло с учителем. В конце своего пути он прикоснулся к этой тайне, увы, только в конце. Но то, томление о сокровенном, которое он старый переживал, как юнец на моих глазах, позволило мне начать свой путь с того, чем он его заканчивал. Юность легче учится у юности, легко впитывая всякие глупости, чему она еще может научить? Мне повезло, понимал ли я это тогда? Не столь отчетливо, пожалуй.
Так в постоянных штудиях прошли первые годы моего ученичества. Я ничего не замечал вокруг и ничего не знал, кроме своей любимой геральдики. Казалось, что ничего на Свете не сможет впечатлить меня более чем симфония из знаков и символов – фигур и тинктур.
Но случилось невероятное, а на самом деле самая обычная вещь, которая может произойти с молодым человеком. Я полюбил женщину.
Метаморфоза, которую я пережил, была столь стремительной и мощной, что я до сих пор удивляюсь, как остался в здравом уме, да и вообще жив. Теперь, когда я неоднократно наблюдал за тем, что происходит с людьми в этом возрасте, осмелюсь предположить, что в случае со мной, виной всему та несогласованность в развитии тела и ума, которую я в ту пору являл. Мои сверстники уже давно мнили себя мужчинами, подтверждая этот титул при дворах, в поединках и странствиях. Со мной всё было иначе. В отличии от них, я тратил своё драгоценное время на постижение наук вообще и геральдики в особенности, тем самым развивая свой ум, в то время как тело моё было телом мальчика, которому и нужно-то было, что побегать да попрыгать в детских играх. Но и этого я лишал себя, ради того, чтобы уже тогда знать то, чего многие благородные мужи не узнают даже в старости. Если уподобить наше тело сосуду, то сначала его наполняют водой. Потом воду подогревают, доводя до кипения. Потом она остывает (быстрей у тех, кто справляется с собственными порывами и находит своё семейное счастье), пока она к концу жизни не испарится совсем. Те же, кто продолжает бурлить дольше обычного, они израсходуют себя раньше других. Я же оказался тем сосудом, который начав нагревать, оставили закупоренным. Произошло предсказуемое, в какой-то момент пробка вылетела, и жизненная энергия хлынула через край, чуть было, не опустошив сосуд раньше времени.
