Дубай, август 2058
В городе что-то назревало.
Вроде бы.
Норберт сидел в тени, спрятавшись от ослепительного солнца, потягивал мятный чай, мысленно пересчитывал иссякающие сбережения и ждал, когда в толпе, толкущейся в узких улочках, кто-нибудь совершит нечто безумное. Или ужасающее. Или хотя бы заслуживающее внимания. Что-нибудь.
Пусть хоть кто-нибудь взорвет себя, проведет поединок на мечах или по крайней мере нагрузит двуколку так, что она поднимет осла на дышле.
Хоть что-нибудь, что на мгновение привлечет внимание отупевших и наполовину загипнотизированных пожирателей МегаНета, обеспечив ему 5К заходов. После преодоления этой магической границы очнутся следящие программы спонсоров, и на его иссохший счет начнет капать струйка евро.
Он ждал.
Он был готов.
Противосолнечные «рэй-баны» на его столике не привлекали ничьего внимания. Эффектные, в летно-итальянском стиле, они выглядели как из киоска «Реал Фейкс» в аэропорту Эр-Рияда. Половина мужчин в окрестностях носила такие же. Его омнифон тоже не вызвал бы сенсации, даже если бы покинул свое место на ремне под рубашкой. Вшитых под кожу на тыльной стороне кисти и на шее имплантов вообще не было видно.
Если бы что-то вдруг надумало произойти, ему нужно было всего лишь надеть очки и несколькими чародейскими движениями руки разбудить затаившиеся программы. А потом просто смотреть и не отводить взгляда, позволяя тому, что он видит, поступать через зеленые стекла его «рэй-банов» и матовую пластинку омнифона прямо на сервер, а потом в бездны МегаНета, становясь Событием.
5К заходов.
Не так уж и много.
Совсем не то, что пять мегазаходов. При подобном классе ивента и соответствующей динамике просмотров материал незамедлительно убирался с Трубы и заменялся урезанным трейлером, а вся запись целиком шла на аукцион, на растерзание самым крупным информационным порталам. Цены считались в мегаевро, а удачливый охотник забирал целых сорок процентов.
Вот только ничего не происходило. Ничего, что могло бы удостоиться чести именоваться ивентом.
Вокруг толпились люди. Тех, что в белых дишдашах и стянутых черными лентами из толстых шнуров платках на головах, в похожих на его собственные очках, иногда даже тоже набитых электроникой, опасаться не стоило. Были среди них и старики с растрепанными седыми бородами, в кружевных белых шапочках в форме салатницы, которые шлепали в стоптанных сандалиях, глядя по сторонам налитыми кровью, словно у быков, глазами и выслеживая грех. Эти порой бывали обременительны, но редко опасны. Дубай пока что, по сравнению с остальной Сунной, выглядел оазисом мира и толерантности. Никому не был нужен сумасшедший старикан, который пристает к клиентам и выкрикивает проклятия.
Следовало, однако, остерегаться других бородачей – молодых или в расцвете сил, носивших намотанные на головы клетчатые арафатки или фетровые шапки в кавказском стиле. Они стояли в стороне, всегда группами, и разговаривали вполголоса, бросая вокруг холодные подозрительные взгляды. И еще – парней с покрытыми мягким юношеским пушком щеками, никогда не видевшими бритвы, с безумными глазами, полными свежего, почти нетронутого фанатизма прямо из медресе.
Были еще смуглые худые крысеныши в чересчур больших футболках «Баварии» или «Реала», иногда в бейсболках с вшитыми в них проекторами, заклепками, серебряными пластинками и расписными яркими узорами. Этих тоже следовало остерегаться, хотя и совсем по иным причинам. Именно к их числу принадлежал Мунир – Мунир, который за пять кило евро за информацию утверждал, что «в городе что-то назревает».
И теперь Норберт сидел в тени, с ароматом заваренной мяты во рту и облепленными сахаром губами, держа под рукой очки, и ждал.
В городе что-то назревало, но вовсе не нечто такое, что можно было бы отснять и бросить на растерзание божествам МегаНета. Чем бы оно ни было, оно пряталось где-то под поверхностью.
Воздух дрожал от жары. Надев очки, Норберт пробудил их едва заметным движением руки.
Сорок один градус. В тени. Вокруг шла своим чередом шумная жизнь рыночной площади, переполненная конгломератом звуков, запахов и красок. То и дело сквозь толпу протискивался дребезжащий скутер на ископаемом топливе. Вид голубоватого облачка выхлопных газов казался неуместным, удивительным и экзотическим. Нефть продолжала существовать, вот только никто не хотел ее покупать, кроме Азии и Африки. В течение двадцати лет самая потрясающая метрополия мира превратилась из рая на земле в обычный, пришедший в упадок арабский город. Все, что осталось от нефтедолларового великолепия, – возможность купаться в бензине за жалкие десять дирхамов за литр. Потрепанные «бентли» и «роллс-ройсы», «мерседесы» с выбитыми стеклами и тарахтящие скутеры, переделанные в грузовые тележки, – и в меру дешевое электричество, почти круглые сутки. В Европе, схваченной за горло доктриной сбалансированного развития, даже это было бы чересчур.
