Все названия, имена и фамилии были изменены и любые совпадения абсолютно случайны.
Как-то вечером мы с Мишкой, двоюродным братом, сидели под тютиной во дворе и лопали яблоки. Как раз белый налив поспел и уродилось его в том году немерено. Говорили о том, о сем. Мишка жил в Ростове и все лето проводил у бабушки. Он знал всех наших ровесников в хуторе и со многими дружил. Его, в отличии от меня, все считали своим. Но мне было это как-то фиолетово, просто некогда было со всеми знакомиться. Знал ближайших соседей и этого хватало.
Мы уже собирались идти в дом, как заявилась Верка, наша сестра, тоже двоюродная, и подойдя поближе прошептала:
– Идем гадать, вы мне оба нужны.
– А ты что шепчешь-то, и зачем мы тебе? – спросил я ее.
– Мы боимся.
Тут уже не выдержал Мишка.
– Мы это кто, ты да Катька?
Катька – это Веркина подружка, и родственница по ее отцу. Тут нужно пояснить. У нашей бабушки было три дочери и сын – и мы, младшие были, значит, дети этих сестер. У Верки были еще старшие сестра и брат, а у Мишки старшая сестра. Я же был один, и иногда завидовал Верке и Мишке, но Миха мне говорил, что зря. Старшие сестры – это куча проблем.
– Ну да, мы с Катькой и Лена из Новочеркасска. Она на все лето к баб Кате приехала.
Баб Катя – это соседка Верки и ее родителей, дяди Володи и тети Натальи. У нее было семь детей и пара десятков внуков, которые приезжали по графику. Все, кроме Ленки. Ее баба Катя жалела, потому что ее отец, сын баб Каты, пил по-черному и делал это со своей женой, второй или третьей по счету. Потому Ленка и летом, и на всех каникулах приезжала к бабушке.
С Ленкой Верка с Катькой дружили чуть ли не с младенчества. Да и мы с Мишкой тоже знали ее давно. Девка она была хорошая, добрая. Рыжая, правда, и это ее иногда сильно расстраивало, так как в нашем хуторе любили чернявых, а рыжих не жаловали, что мужиков, что баб.
Но Ленка брала себя в руке и назло всем носилась по хутору на велосипеде, и ее растрепанные рыжие волосы развевалась на ветру, как флаг. Мы за ней еле поспевали и это несмотря на то, что у нее был школьник, который мы все считали девчачьим.
Велосипед у Ленки жутко скрипел, а мы еще к спицам себе и ей трещетки присобачили. Шум был на весь хутор.
Вслед нам местные тетки кричали:
– Тю, скаженные анчутки кутковские и зараза рыжая! Тьфу на вас. Все Махоре скажем!
Махора – это наша бабушка и она была строгая, когда дело касалось порядка. Но мы-то никому не мешали, просто катались, а то, что шум, так чай не трактор же. Вона пусть бы претензии предъявляли дяде Лене – он любитель был проехать на своем кировце по хутору. Вот где шуму-то было.
Ладно. Спрашиваю Верку:
– Говори толком, на кой мы вам сдались?
– Ну так я же говорю, гадать мы идем, тупые что ль?
– Ну и гадайте, мы то тут причем?
– Ну на кладбище же надо.
Мы с Мишкой переглянулись. Я впервые услышал, что на кладбище гадают. Мишка, похоже, тоже.
– Вер, хорош темнить, раз мы вам нужны, то колись, че да как.
– Ой, а вы что, испужались? Небось уже…
– Верка, на понт берешь? Ты толком говори, что и как, может мы и согласимся, правда Слав?
Слава – это я.
– Нуу, – неопределенно ответил я.
Идти на кладбище вечером что-то не особо хотелось, но не скажешь же. Это потом несколько лет вспоминать будут.
– Да я сама толком не знаю. Это Ленка у баб Кати книжку на чердаке нашла, а там про гадания разные написано. Правда написано как-то странно. Буквы лишние. Твердый знак и эти, с точками, как у немцев.
В нашем хуторе тогда английский не преподавали. Учительница была только по немецкому. Она, как после войны приехала на практику из Ростова, так у нас и осталась, вышла замуж, детей у нее был двое. Дядя Ваня и тетя Света. Дядя Ваня в город уехал, а Света в магазине продавщицей работала. У нее два сына было – близнецы. Они младше нас были. Мишка их знал, а я так не совсем…
– Ну и. Там же, ты говоришь, еще гаданья. Вот их бы и…
– Да вы че! На кладбище самое точное, там так написано, что верняк.
– Вер, слов ты каких нахваталась – верняяяк, – передразнил ее Мишка.
– Ну так вы идете или…
– Идем, идем, только Вер, вы нам книгу покажите. Мож вы че там не того вычитали.
– Точно, – говорю я тоном знатока. – Старые книги, там всякого понаписано может быть, не сразу и разберешь.
– Идемте тогда быстрее.
– Щас, бабе Махоре скажем, что к тебе пошли и у вас переночуем, а ты тогда подтвердишь.
– Ага.
Отпросились. Бабушка на наш счет особо не переживала. Если бы я был один, тогда она бы еще подумала, а раз с Мишкой, то хоть к Верке, хоть к черту на рога. Мишка парень крепкий и серьезный – так она считала.
– Вот, книга, – сказала Ленка, показывая нам довольно старую книгу в коричневом переплете.
Надписей на ней не было, только разводы, будто краска облупилась на корках книги. Открываю книгу и читаю:
«Тайныя заговоры и гаданія, составленныя потомственнымъ волшебникомъ, членомъ Кіевской Академіи магіи, почетнымъ членомъ Парижскаго общества великихъ маговъ Европы, Рыцаремъ Великой Ложи Запада и Востока, Авраамомъ Ешраиловичемъ Зильбирштейномъ» Напечатана книга была в Варшаве в 1887 году.
