И здесь мы говорим так, просто, чтобы только сказать, а совсем не для каких-нибудь сравнений: это дело не касается Щепкина, и Щепкин не касается этого дела… Другое дело – г. Живокини, но и здесь сравнение невыгодно для петербургского артиста:[1] фарсы – это сходство; веселость, достолюбезность какая-то в самых фарсах и решительный талант во всем прочем – это разница. Гете сказал, что он никогда не почитал себя обязанным читать плохих авторов, но что он вменял себе в обязанность смотреть на посредственных и дурных актеров, чтобы тем лучше ценить хороших[2]. Не для каких-нибудь сравнений, а как факт, говорим мы, что только 13 апреля постигли мы талант Щепкина во всей его бесконечной силе[3]. Не правда ли, что мысль Гете превосходна? Кстати: г. Самарин дебютировал в роли Хлестакова. Он подает большие надежды для этой роли, только ему нужно привыкнуть к ней. Но пока мы еще не видели настоящего Хлестакова: лицо, манеры и тон г. Самарина слишком умны и благородны для роли Хлестакова, и, по этой причине, он, не будучи в состоянии выполнять ее субъективно, еще не возвысился до ее объективного понимания и исполнения. Но повторяем: он подает надежды, за что и был вызван публикою. Изучение – дело великое: вот чего особенно не должно забывать г. Самарину. Впрочем, начало его было удачно, хотя еще и далеко не совершенно. Но, во всяком случае, и пьеса, и театр, и публика в положительном выигрыше от того, что г. Самарин сменил г. Ленского, которого игра слишком субъективна и производит неприятное впечатление какою-то грубою, нисколько не художественною естественностию[4].
Конец ознакомительного фрагмента.
