То, чему мы удивляемся в науке, противоположно тому, чему мы удивляемся в искусстве фокусника. Фокусник обманывает тем, что показывает простую причинность там, где в действительности существует причинность очень сложная; наука, напротив, заставляет нас верить в сложность причинности там, где всё так легко и понятно. «Самые простые» вещи очень сложны. – Удивительно!
Ф. НИЦШЕ
– И значит, ТЫ мне пишешь один сюжет на протяжении шести лет? – хохот пожилого мужчины в очках поддержали его старые товарищи за столом. – Проваливай из бара, нищий. Кажется, ты уже перебрал сегодня. Сны он придумывает, конечно.
Феймор встал из-за стола и откинул стул в сторону, чем более позабавил местных работяг. Обычно днём они не собираются. Только лютые бездельники и маргинальные личности заполняют собой помещения подобного рода. Недавно местная компания выгнала два десятка сотрудников, и теперь часть из них просиживает свои штаны на скрипящих табуретках. Если они продолжат в том же духе, то уже через неделю их не отличить от местной фауны.
– Не, вы слышали? Этот простак придумал мне сон про мою мёртвую жену. Начитался книжек и присыпал сверху кокаином…
– То пьян, то кокаин, пробурчал себе под нос Феймор. Обычно в баре он находил сумасшедшего компаньона, который выслушивал его истории. Сегодня это не сработало. Да и ночка оказалась унылой на идеи.
Распахнув дверь, он лицезрел ожидаемую картину ноября – месиво из грязи и бранных слов. Днём этот город ещё более мерзкий, чем ночью. Однажды он даже прогулялся в рабочее время, часов в одиннадцать ночи, когда написал три десятка историй. Главное успеть сдать материал, остальное – формальность. Но, вот незадача, день – слишком унылое врем суток. Совершенно нет желания писать даже повторяющиеся сны.
Грузным сапогом он ступил на мягкую поверхность, которая облепила обувь и оставила на ней характерный след. Опираясь на трость, Феймор оглядывал окрестности. Однажды он не успел уехать из этого города, пришлось остаться. Кажется, он даже не выезжал за пределы нескольких улиц. Но это уже невозможно подтвердить или опровергнуть. Слишком много лет прошло с того момента, как он потерял счёт времени.
– Фейм! Я думала, ты уехал лет …дцать назад, – окликнула его пожилая дама, на вид около тридцати. – Невероятно… Ты будто совсем не изменился.
– Элизабет, здравствуй, – немного растерянно молвил он, еле узнав в исхудавшей женщине знакомую. – Я уезжал, но решил вернуться. – Он не умел лгать. Однако, представляя себя кем-то другим, это сделать гораздо проще. Сегодня он Фейм – двадцатилетний молодой человек, который свою жизнь хочет посвятить науке. Это ещё не уставший Феймор – писатель и неудачник.
– Лиззи, – взвизгнула особа, топнув ногой по грязи. – Ты же знаешь, мне не нравится это, Фейм.
Она всегда была капризной. Жаль не взбалмошной, это Лиз подошло бы гораздо больше. Женщина нахмурилась и ждала ответной реакции. Феймор лишь слегка развёл руками. Он не запоминает таких деталей. Тем более, если ему всё равно.
Слушай, мой отец не будет меня долго ждать, а побеседовать с тобой я бы хотела. У нас будет «Вечер музыки» завтра, можешь присоединиться. Я живу всё там же, приходи вечером.
Женщина не дала и шанса ему ответить. Лишь торопливо стряхнула ногой грязь и побежала в противоположную сторону от собеседника, на прощанье махнув рукой.
У Фейма практически не осталось знакомых. Скорее, совсем не осталось. Семнадцатилетняя Лиз – девушка, которая могла стать ему женой. Ещё с младенчества их сватали родители. Однако, наступило время выбора и сопротивления. Это предыдущий коллега – писатель снов, – постарался. Ну, отчасти поспособствовало банкротство семьи Феймора. Лиз выбрала неизвестного поэта в мужья, а Фейм – здравый смысл.
Дождь поспособствовал окончанию прогулки, Феймор поспешно вернулся домой. Сбросив с себя пальто и шляпу, он медленно сел за своё рабочее место. Оно находилось напротив окна, невольно заставляя смотреть в единственный оживлённый отрезок пространства. Капли уменьшают видимость и способствуют концентрации воображения писателя. Он всё-таки решил выбраться на один вечер, но для этого нужно потрудиться днём.
***
– …а затем он достаёт книгу. Его взгляд падает на слова, которые там написаны. Язык для него ещё не знаком. Странные крючкообразные, будто неудачно расписал ручку. В его голове возникают протяжные звуки, почти по слогам – именно так звучит енохианский, – озвучивает Феймор, пока руки не успевают записать мысль на бумаге. – Ты у меня будешь очень интересной личностью, если успеешь запомнить то, что я тебе дарю.
