Всем, конечно, известно какое громадное значение имеют впечатления, действующие на наши органы чувств, в деле поддержания бодрствующего состояния нашего сознания. Чем разнообразнее, чем живее эти впечатления, тем бодрее и деятельнее чувствуем мы себя и наоборот: чем ограниченнее и однообразнее эти впечатления, тем слабее и неопределённее становятся работа нашего сознания и под конец даже совершенно прекращаются, причём бодрствующего состояние заменяется сном.
Каждому известно также из ежедневного опыта, что условием, благоприятствующим наступлению сна, является тишина, отсутствие внешних впечатлений; мы инстинктивно устраняем при этом яркий свет, сильный шум и т. д., мешающие наступлению сна.
Штрюмпель имел случай наблюдать одного молодого человека, страдавшего всеобщей нечувствительностью кожи, отсутствием обоняния и вкуса, глухотой правого уха и слепотой левого глаза. Таким образом, впечатление из внешнего мира могли доходить до его сознания только через левое ухо и через правый глаз. Стоило ему во время бодрствования прикрыть только зрячий глаз и заткнуть слышащие ухо, как больной через две-три минуты погружался в глубокий, нормальный сон.
Аналогичный пример приводит проф. И. М. Сеченов со слов проф. С. П. Боткина. Одна больная была лишена всех чувств, за исключением осязания и мышечного чувства в правой руке. Жизнь этой больной проходила в непрерывном сне, из которого её пробуждали только раздражением чувствующей руки и эта же рука служила больной единственным орудием общения с людьми и предметами внешнего мира. Разбудив больную раздражением чувствующей руки, эту последнюю клали на подушку и писали пальцем этой руки, водя по подушке, слова задаваемого вопроса; больная тотчас давала словесный ответ. Таким только путем больной давали, напр., знать, что к ней пришёл проф. Боткин.
Из сказанного, конечно, вовсе не следует, чтобы всякий здоровый человек, при закрытии глаз, при закупорке ушей, при устранении раздражения кожи, языка и носа, немедленно впадал в сон, так как коренная причина притупление работы сознания и наступления сна, кроется, при нормальных условиях, в физико-химических изменениях нервных мозговых центров, наступающих вслед за продолжительным бодрствованием их, они просто только в отсутствии внешних раздражений органов чувств. Мозг, не уставший в следствии долгой работы, продолжает, невзирая на полное отсутствие внешних впечатлений, психическую работу, и в сознании нашем или невольно, или произвольно воспроизводится ряд пережитых нами чувств, ощущений и представлений; и дело не ограничивается только этой работой воспроизведение следов пережитых нами представлении, но выражается ещё в новом комбинирование их, в новых сопоставления их, проводящих наше сознание к новым выводам, к новым взглядам на вещи.
Чем богаче этот наличный, внутренний, психический мир человека, тем он легче, конечно, может поддерживать своё бодрствующем состоянии и помимо всяких внешних впечатлений, и, напротив, чем ограниченнее и слабее это внутренняя деятельность нашего сознания, тем всё большую и большую зависимость становится оно от имеющихся в это время внешних впечатлений. Каждый из нас, в период утомления мозга, как это бывает перед сном, попадает в это положение и тогда значение внешних впечатлений в поддержании бодрствующего состояния уплывает чрезвычайно резко. В этом случае, также и в указанном примере Штрюмпеля и Боткина, нужно бывает иногда устранить только свет, шум и т. д., для того, чтобы быстро погрузиться в сон.
Впрочем, эта зависимость бодрствования нашего духа от внешних впечатлений, столь резко выраженная, как на больных Штрюмпеля и Боткина, так и на всех утомленных людях, имеет место, хотя и не столь очевидно, и у людей здоровых, неутомленных, по весьма естественной причине. Во-первых всякие чувство, ощущения и представления, возникающие в нашем сознании при непосредственном действии объектов внешнего мира на наши органы чувств, отличаются, несравненно, большей яркостью, силой, чем соответствующие образы, только воспроизводимые в нашем сознании; вследствие чего первые гораздо сильнее возбуждают деятельность сознания, вызывают в нём несравненно более сильную реакцию, чем вторые.
Во-вторых, деятельностью наших органов чувств вносят в сферу сознания такие психические элементы, из которых складываются новые ощущения, новый представлении, расширяющие его кругозор обогащающие его внутреннее поле зрения. И тем самым способствующие его дальнейшей внутренней работе, независимо от имеющихся на лицо внешних впечатлений.
Представьте, в самом деле, себе человека, высокообразованного, попавшего на целый ряд лет в заточение, сидящего в полутемной комнате, без всяких впечатлений внешнего мира, лишённого света, звуков, общения и книг. Едва ли можно сомневаться в том, что сфера сознания подобного узника будет всё более и более ограничиваться, предоставления, выполняющие в поле зрения его сознания, будут стираться постепенно, и грань, отделяющая бодрствование от сна, будет становится для него всё менее и менее определенный и через несколько лет он может превратиться в такого рода существо для поддержания бодрствующего состояния которого необходимо будут непосредственные внешние, световые, звуковые и тому подобное раздражения.
