Холодное одеяло сползало с тела земли, просыпающейся после зимней спячки, истончалось, рвалось на лоскутки под набирающими силу лучами апрельского солнца и держалось только на простроченных швах параллельных линий лыжных трасс.
Природа, не стесняясь, обнажалась перед облачением в сине-зеленые весенние одежды апреля. Вялые прогулки поклонников беговых лыж по остаткам снежного покрова лишь подчеркивали неизбежность расставания с зимой.
Пожилой человек и юная спортсменка на приличном пластике остановились перед большой проталиной.
– Вот Аня, где-то тут я встретился с Феей быстрой лыжни. Давно вроде, а ту гонку помню, как вчера.
– Рассказывай, дедуль.
***
Два пня мёрзли в смешанном лесу. Они уже не помнили, что были деревьями – дубом и осиной с мощными корнями, гнавшими жизненные соки по сердцевине ствола к зелёной кроне. Отделенные от ствола, выкорчеванные из земли-матушки, они несколько лет служили столом для перекуса любителям пеших лесных прогулок, пока время и жуки-дровосеки не образовали причудливые дупла в этих памятниках умершим деревьям.
Забившийся в пустую сердцевину и рукава снег превратился в лёд, замёрз; слой истонченной древесины треснул, и две ледяные фигуры, освобождённые от коры, вылезли на снег.
– Ну, наконец-то! Свобода! – сказало снежное изваяние из осинового пня.
– Свобода!! – согласилось другое из дубового. – А у людей Новый год, Рождество, Старый новый год. И всё надо отметить. Двинемся к людям, пока не растаяли.
Погода откровенно не радовала
– Ну, погоду мы ща наладим, – Осина щёлкнул пальцами-сосульками.
Тучи закрыли без того серое небо и быстро сваливающееся за горизонт тусклое солнце: что вы хотите – декабрь!
Пошел густой липкий снег.
Две корявые снежные фигуры двинулись к цивилизации сквозь метель и нарастающие сугробы.
– Куда ты столько навалил!? – запротестовал тот, который сидел в дубе.
– Подружку слепим – усмехнулся осиновый снеговик, – дошло, Дуб? Бабу снежную, все веселей будет. Ладно, уймись, метель.
– Стой, – скомандовал Осина.
Они дошли до полянки и остановились, скрытые снежными шапками на черных ветках кустарника. Сквозь снежную пелену стихающей метели проступал силуэт человека. Это был лыжник, свернувший с основной лыжной трассы вглубь запущенного парка-леса.
Слышно было, как он попрощался с оставшимися на трассе,
– Завтра на пятнашке встретимся!
Снежно-ледяные фигуры замерли.
Лыжник меж тем отстегнул крепления, ослабил темляки, отложил лыжи и палки, помахал руками, размялся и заметил две нелепые фигуры из снега, застывшие на краях поляны.
«Кто же вылепил таких уродцев?» – говорил его взгляд.
Он слепил маленький снежок, покатал его по полянке и на секунду задумался: лепить банального снеговика ему не хотелось. Одна из снежинок упала ему на руку: «Вот красота!»
Он придал женские очертания фигуре из снежного комка, из черных веточек сделал брови домиком, из еловых иголок ресницы. Из рюкзака достал термос с чаем с перетертой с сахаром черной смородиной, вытряхнул несколько ягод на снег, вложил в углубления под бровями.
Посмотрел на свое творение.
По сравнению с двумя уродцами она была совершенна.
Укатил на загоревшуюся освещенку.
