Дежурство подходило к концу. До утреннего обхода оставалось полчаса. В дверях отделения появилась «бесиха». Не сказав ни слова, женщина державно прошагала мимо сестринского поста. Достала из кармана связку ключей и открыла кабинет.
– Ни здравствуйте, ни идите в задницу! – прошептала Ира, дождавшись, пока начальство закроет за собой дверь.
Маше нравились смены с этой девчонкой. Вахты, особенно ночные, проходили куда легче, под дурацкие, не редко детские шуточки напарницы. Разница в возрасте женщин, была не такой большой, чтобы говорить «вы мне в матери годитесь», и не такой малой, чтобы обращаться на «ты». Опытная Маша, вернее Мария Ивановна, была для Ирочки как сестра – наставница.
– «Почему помещение не проветрили!» – продолжала молоденькая медсестра высоким, звонким голоском «бесихи» – старшей сестры отделения.
Получилось очень похоже. Маша улыбнулась.
– «Кому написаны должностные инструкции?», – пищала Ирка. – «Я вам напомню …»
Девушка многозначительно подняла указательный палец, скосив глаза и сложив губы бантиком. Маша вспрыснула смехом. В ту же секунду дверь кабинета старшей сестры распахнулась, и грузная женщина, вылетела в коридор.
– Сколько раз повторять? – пропищала она, – Нельзя в помещениях открывать окна настежь! – женщина напутствующие подняла указательный палец. – Вам выпавших детей не хватает!?
– В запертом кабинете, – оправдалась Маша, хотя прекрасно осознавала бесполезность попытки.
– Какая разница! – голос старшей сестры перешел на фальцет. – В любом помещении, без уточнений.
Женщины потупили взгляд. Связываться с агрессивной начальницей опасное занятие.
– Надеюсь, дошло! – продолжала «бесиха». – Журнал мне!
Она вытянула руку и отвернулась. Поза напоминала капризного и злого ребенка, добившегося желаемого.
– Вот, – Мария протянула журнал. – У Таи из четвертой температура тридцать семь и восемь.
– У этой малахольной всегда температура. Когда мерили?
– Десять минут назад.
– Ладно. Дождемся обхода, – старшая сестра придирчиво оглядела женщин. – И приведите себя в порядок. Выглядите как вахтеры в борделе.
Кинув журнал на стойку, она вернулась в кабинет.
– А разве в борделях бывают вахтеры? – поинтересовалась Ирка.
– Не знаю, – честно ответила Мария Ивановна.
– Ну, – решила девушка. – Ей виднее!
Улыбнувшись, Маша удалилась в сестринскую. Придирчиво оглядела себя в зеркало. Внешний вид, посчитала вполне достойным. На всякий случай, сменила халат, и надела накрахмаленную белую шапочку.
– Ну, Марья Ивана, вы как с картинки, – заметила Ира.
– Перестань, – осадила Маша девушку. – Сама б причесалась.
– Это мы всегда готовы, – оживилась Ира. – Расческа не метла, волосы не мусор.
Противно скрипнули двери лестничного пролета. В отделение вошел Иван Евгеньевич. «Явился! – констатировала Марья Ивановна. Молодой врач раздражал ее. – Чертов карьерист!» Где-то в глубине души она чувствовала, что не права. В силу неопытности, Иван Евгеньевич чрезмерно ответственно относился к своим обязанностям. Его рвение многие, в том числе и Маша, расценивали как карьеризм. Но это было далеко не так.
Поправив очки на переносице, Иван Евгеньевич снял с плеча синий рюкзак.
– Доброе утро, Марья Ивановна. Как прошла ночь?
– Штатно, – казенно отрапортовала медсестра.
– Тая из четвертой как себя чувствует?
– Тридцать семь и восемь. Вот журнал, – она протянула тетрадь.
Дверь сестринской отворилась и на пороге появилась Ира. Глаза девушки блестели. На напомаженных губах блуждала загадочная улыбка.
– Доброе утро, Иван … Евгеньевич, – она продефилировала к рабочему месту.
– Здравствуйте, – механически ответил молодой человек. Мысленно он был далеко. – Анализы?
Маша достала худую стопку листов. Пролистнула, вырвала один и протянула врачу.
– Гемоглобин пятьдесят два, – щеголяя осведомленность, заявила Ирочка, – А поступила с показателем шестьдесят пять.
– Результаты гастроскопии? – осек ее врач.
– Все в карточке, – ответила медсестра.
– Угу, спасибо.
Погруженный в раздумья, молодой человек удалился. Как только он скрылся в ординаторской, Ирка раздраженно фыркнула:
– Хм. Чего он с этой беспризорницей возится? Всем начхать на нее, даже маме с папой. А этот сюсюкается.
– Нет у нее отца, – согласилась Маша. – Байстрючка. А мамашу ту видела? Профурсетка. Юбка на полпопы, сиськи наружу, штукатурки с палец. Кстати, а ты-то чего расфуфырилась? Карьериста нашего охмурить решила?!
Ожидалось, что вопрос загонит девушку в краску. Но Ирина и бровью не повела.
– А что? Культурный, образованный. И вообще …
– Да? – удивилась женщина. – Сухарь.
– Ничего. Помакаю – размокнет.
Двусмысленность сказанного вызвали у Маши очередную улыбку.
Отделение постепенно оживало. По коридору сновали врачи, санитарки, медсестры. Маленькие пациенты робко выглядывая из палат.
Обход Иван Евгеньевич начал с четвертой палаты. Худенькая нескладная девчушка лет двенадцати лежала на больничной койке. Усталое, прозрачное лицо с темными кругами под глазами выражало грусть и обреченность.
– Доброе утро, Таичка. Как спалось? Как себя чувствуешь?
Девочка улыбнулась. Бледные губы растянулись, оголив ровные зубки. Глаза на секунду зажглись и тут же погасли. Тяжелая анемия медленно разрушала органы, безжалостно убивая ее.
