С чего начать? Тру глаза, собираясь с мыслями, и наконец записываю отчет по случившемуся на орбите Флоры.
Когда корабли Разрушителей сбросили маскировку, они были в сотне тысяч километров от планеты, а я занимался предстартовой проверкой систем «Байонета». Население, все три с небольшим миллиона, вывезли, и теперь оставшийся на планете и в системе гарнизон готовился принять бой. Вот только по данным внешних наблюдателей, враг начал торможение далеко в кометном поясе, и основные силы отправились ему навстречу. Никто не ожидал, что флотилия Разрушителей окажется здесь, буквально свалившись нам на головы.
«Байонет» оставался на низкой орбите, и поэтому я сразу бросил его в бой. Эфир разрывался, кричали все и сразу, звучали приказы, кто-то вызывал флагман, но ему не отвечали. Наверное, в этом бардаке я пропустил сигнал от десантной группы файтера. Да, наверное, просто пропустил. Не заметил. Когда команда начала подъем из гравитационного колодца, «Байонет» уже ввязался в бой с истребителями противника. Я поднял корабль до пятнадцати тысяч и уже не мог ни на что отвлекаться. Оставалось надеяться, что экипаж примут грузовики, все еще торчавшие на самой границе атмосферы, и команда вернется ко мне.
Что было дальше? Бардак. Полный бардак. В штабе просчитались капитально, не оставив у Флоры и десятка боевых кораблей. Настоящих, не тех, что сопровождают баржи и скотовозы с цивильными работниками военных баз. Истребители врага вспороли оборону, даже не снизив скорости. Я видел, как вспыхивают и рассыпаются корабли обороны, как выпущенные ими торпеды сбиваются с курса и взрываются среди своих, я…
Когда над планетой появились дредноуты Разрушителей, мне и паре десятков уцелевших только чудом файтеров, пришлось бежать. В отчете можно назвать это тактическим отступлением, но мы именно бежали. Когда длинные двенадцатикилометровые куски камня с двигателями несутся тебе на встречу, лучше убраться с дороги. Последнее, что я запомнил – как десяток их только с моей, темной стороны опускаются на Флору.
Остатки флота разбегались в разные стороны. Они один за другим исчезали с радаров, и хочется верить, что просто уходили достаточно далеко, чтобы выпасть из зоны обнаружения «Байонета». Меня никто не преследовал.
Спустя сутки на границе системы мне встретилось все, что осталось от основных наших сил. Они приняли удар, не зная, что большая часть кораблей противника сумела прорваться к планете незамеченной. Они дрались насмерть, не уцелел никто. Среди обломков почти неповрежденными висели три дредноута Разрушителей. Внешне они были неотличимы от астероидов, такие же огромные, с неровной поверхностью из камня и металла, и такие же мертвые.
Как рассказывать о таком? Мысли путались, когда я пытался выстроить четкую картину произошедшего. Война идет без малого полторы сотни лет, но до этого дня все это было где-то далеко, у чужих звезд, нас задевая лишь косвенно. В крупных сражениях ни мне, ни погибшей команде участвовать не приходилось. Даже капитан, быстро продвигавшийся по службе отнюдь не за знакомства и влиятельную родню, бывал в настоящем бою реже, чем ему хотелось бы. Мы прибывали к планетам, отбитым у врага или находящимся в стороне от фронта, я сбрасывал капсулы с личным составом и после болтался на орбите, ожидая, пока окончится зачистка. Иногда сбивал взлетающие истребители Разрушителей, но чаще просто приглядывал за эвакуационным транспортом. Такой виделась война из пилотского кресла.
Я потратил несколько часов, не в силах как-то систематизировать данные, потом просто изложил все, как мог, и отключил запись. Сообщение ушло по сжатому лучу к пяти ближайшим населенным системам. Если и есть где-то рядом флот Альянса, там услышат наши предсмертные крики, во время боя свободно разлетавшиеся на радиочастотах во всех направлениях. На этом моя работа окончена. Нужно отправляться к своим. Я проложил курс и отправился в морозильник: дорога предстояла долгая.
***
Криосон – та же смерть. Нет особой разницы, как долго ты собираешься в нем провести: машины вытянут из тела воду, заполнят консервационной жидкостью и оставят в вакуумном мешке. Ты ничего не почувствуешь, даже не вспомнишь ничего, едва в кровь поступит первая доза транквилизатора, и проснешься от жуткой боли, от зуда и яркого света, выжигающего глаза сквозь веки.
Я приходил в себя, новорожденный на попечении автоматики. Проснувшись, снова многое делаешь впервые. Первый вдох самый мучительный, хочется закрыть глаза, спрятать от невыносимой яркости, но руки привязаны, и остается только хрипло выть.
Все, происходящее со мной, я почти не запомнил. Только жуткая безысходность, как побочка от препаратов, и страх. В какой-то момент пришло осознание, кто я и где нахожусь. Я сел и осмотрелся. Взгляд упал на руки: сморщенная бледная кожа с тонкими волосками сухо зашелестела, стоило потереть ладонью о ладонь. Их я видел четко, но все, что находилось парой метров дальше, расплывалось в мутное месиво. С трудом выбравшись из криокамеры, я прошаркал к шкафчику и принялся одеваться.
Первым делом – в кресло пилота. Тело, еще в шоке после заморозки, не осознавало потребностей, так что поесть можно чуть позже. Кое-как устроившись, подключился к кораблю. Тот отозвался, проверяя, готов ли я к работе. Процедура стандартная, но в этот раз ИИ копался слишком долго. Когда вокруг развернулись рабочие экраны, первым делом я начал искать знакомые созвездия, но что-то было неправильно.
