Тетрадь эту мне привезла крыса – на тележке. Какова тюрьма, таков и сервис. На, сказала, пиши. Мы, библиотекари, должны помогать друг другу.
И я пишу. Свинцовым карандашом. Делать мне в одиночке больше совершенно нечего.
Тюрьма у меня вполне европейская. В смысле – расположена на планетоиде «Европа». Сначала две мили льда, потом сорок миль воды, и на дне – строение под названием «Карантин», а по сути тюрьма тюрьмой.
Построили ее персонально для меня, однако гордости не испытываю.
Считается, что сквозь толщу воды и льда ментоскопия невозможна, и уж тем более невозможно ментовоздействие. Во всяком случае, эксперты не смогли уловить отсюда даже следы присутствия Юпитера.
Ну, эксперты это одно.
Я – совсем другое.
День 2333
Сегодня шуршавчики были особенно резвы, перерыли всю Заболотную Поляну длинными аккуратными канавками, которые тут же заполнились водой.
Пришлось ходить по клеткам, как по шахматной доске – лошадью. Один раз, споткнувшись, я даже заржал сердито – а зря. Споткнулся-то я о руку, которая торчала из земли до запястья. Рука показала кукиш и тотчас спряталась, но я успел прочитать выколотые на пальцах буквы – В-О-В-А-Н
Так вот где он теперь прячется! Нужно будет передать дедушке Зю, а то больно тоскует по Вовану старик, просто убивается, даже гмызь не помогает.
День 2334
Всю ночь над Гваздой летали молодые вампиреныши. Я пару раз стрельнул в небо из берданки, не пожалел серебряной дроби, но попал, нет – не ведаю. Правда, шум попритих – или это от выстрелов уши заложило?
Поутру посмотрел окрест – нет, ни одной нежити не валяется. Значит, промазал. Или солнце их растопило.
День 2335
Давеча, взяв у ведьмы Куки четверть гмызи (а гмызь ведьма гонит на совесть – крепкую, горючую), старики Зю, Ма и Джо решили отметить день рождения гладиатора Спартака. Как водится, ополовинив бутыль, начали спорить, кто более матери-истории ценен. И солнце давно закатилось, а они все орали и орали, да так громко, что разбудили Вована. Тот вылез из-под земли, разом выдул оставшуюся гмызь, сплясал фрейлихс, заложив пальцы за свою знаменитую жилетку, а потом поставил фонарей и дедушке Джо, и дедушке Ма, и дедушке Зю – чтобы домой светлее было идти, и в будущее тож. Поставил и опять зарылся в недра.
Одно слово – Гений.
День 2336
С полуночи зарядил звездный дождь, и под утро в небе осталась одна лишь Большая Медведица, и то без хвоста. По счастью, Гвазда не пострадала, лишь крохотная звездочка, верно, из Плеяд, упала в болото и, пошипев с минуту, утонула. Утром болото укуталось густым сиреневым туманом, и все решили, что день-другой лучше обходить то место стороной. Мало ли что…
День 2338
Из болота начался исход разных гадов – кузявок, цурилл, пиявиц всех размеров и расцветок, неупокойников, трясинных кобеасов, мари, лихей, знобей, заманутышей, подхихикалцев пестрых и подхихикальцев блеклых, выползней, заползней, приползней, оползней, уползней и прочих обитателей болот. Все они двинулись в сторону Кривой Запруды, что в пятнадцати верстах к северу от болота. Тракторист Иван и поместный подсвинок Нафочка на велосипеде проводили беглецов до самой плотины и клялись кто чем (Иван – траком от гусеницы, Нафочка – пятачком своего прадеда), что при виде новоселов водяной просто расцвел от восторга – сколько ему подданных прибавилось.
Вот и ладненько. А то ведь могли беспорядки случиться…
День 2339
Вчера приходила ведьма Кука, попросила написать на ступе светящейся краской «Спасибо Единому Ктулху за чистое небо». Написал, вышло красиво, и ведьма одарила меня четвертью гмызи.
Ночью я считал звезды. Их осталось шестьдесят три. Я считал, пил гмызь и плакал…
День не помню
Я куда-то уходил. И не чуял вернуться. Но сумел. Везение ли тому причина, предначертание судьбы, или просто так планеты расположились, но я вышел оттуда, откуда редко кто выходил. В память о путешествии осталось у меня пара осмиевых самородков, которых, вроде бы, и в природе не бывает (тяжеленные, однако), светящийся Страж-Глаз и еще рана от вурдалачьего укуса. Её, как и положено, прокладывал я и чесночной кашицей, и поливал мочой беременной зайчихи (та ещё морока), но лучше всего, мне кажется, действовал обыкновенный вибрамицин, жаль, с собой у меня его была всего пузырёк.
Ужо теперь попробую.
Если раньше не переставлюсь в вурдалака.
День 2408
По моим подсчетам, день должен быть иным, но сельский сход, а, вернее, писарь Егор Кузьмич, решил, что именно 2408.
В моё отсутствие особых дел не случилось, разве на выселках пришлые поссорились: Рытхау Шадуевич на жену свою, Свани Махмудовну, то ли с ножом полез, то ли просто. Ванька-кузнец встрял разнимать, так больше всех и пострадал: Шадуевич говорит, что кузнец совершил над ними обоими насилие и требует для Вани пятнадцать лет без права переписки с полной кастрацией (какая уж тогда переписка), а Свани требует от Вани жениться, или хотя бы алиментов по гроб жизни. Подумав, Шадуевич на алименты тоже согласен, но только чтобы большие.
Ваня же клянется, что после того, как в одиннадцать лет его лягнул жеребец, он к этому делу питает отвращение – и даже может предъявить справку. Но почему-то не предъявляет, а перековывает орала на мечи.
