Высокий, немного худощавый мужчина среднего возраста в черном плаще и с тростью в руках стоял на холме, задумчиво наблюдая картину рушащегося города. Его некрасивое лицо было настолько необычно, что не давало возможности отвести от него взгляд. Темные волосы, длинный, сильно выдающийся вперед нос с горбинкой придавали ему схожесть со старым вороном. Но самыми невероятными были глаза. Мало кто решился бы заглянуть в эти два темно-карих, почти черных, бездонных омута, потому что на их дне плескалась невероятная мощь, способная разрушать звезды и снова создавать их по малейшему желанию владельца. Казалось, одно неосторожное прикосновение к ней безвозвратно сметет саму сущность дерзнувшего совершить столь опрометчивый поступок. Цепкий взор мужчины пристально наблюдал за тысячами жнецов, упокаивавших души погибших людей. Вне всяких сомнений, безоговорочная победа в этой битве осталась за ними, но и она имела свою цену. Задействованную в последней самоубийственной атаке акалетов волну не удалось остановить и теперь почти по всему миру многочисленные города, поселения и их жители превращались в пыль. Выжить в этом кошмаре удастся далеко не многим и работы жнецам будет не на одну неделю. На его глазах таяла очередная цивилизация, еще один мир, погибающий перед ним… Вскоре он положит начало новому, для того чтобы тот развивался и крепнул, достигал невероятных вершин, а затем вновь рухнул столбом пыли в очередном сражении. И так будет до тех пор, пока не прекратится эта безумная война.
– Не самая приятная картина, как ни покрути, – сказал подошедший к мужчине жнец. Его длинные ядовито-красные, завязанные когда-то в хвост волосы были растрепаны, на суровом лице сквозь разводы сажи виднелись многочисленные уже начинающие заживать ссадины и царапины и лишь зеленые, будто подсвеченные изнутри глаза оставались невозмутимыми.
– В этот раз погибло очень много жнецов. Вы были созданы фамильярами и каждая такая смерть отдает отвратительным ознобом по коже.
– Если бы мы могли отправить все сражение в междумирье, можно было бы избежать гибели этой цивилизации… да и моей тоже, – в голосе собеседника прозвучал легкий укор, но, к счастью, самый первый и самый могущественный жнец мог позволить себе немного бесцеремонности.
– Я знаю, что ты хочешь сказать, Каденция, – кивнул мужчина. – Но сам ведь знаешь, я не мог этого сделать. Даже сейчас мне ничего не стоит одним усилием мысли уничтожить всех акалетов, не то что отправить вас в междумирье. Но это убьет не только цивилизацию, это сотрет в порошок все сущее здесь. Структура нашего мира такова, что столь небрежное мое вмешательство не оставит ему шансов на выживание, слишком большое количество силы и жизненной энергии будет при этом бесконтрольно высвобождено. Так что, если не хочешь умереть раньше времени, придется вам обходиться своими силами.
– Ну, в некотором роде, я и так мертв, – кисло пошутил Каденция, – целых три раза, если быть точным.
– Не ерничай, прекрасно ведь понимаешь, о чем я. Я и так помогаю вам по мере возможностей.
Жнец лишь кивнул, на мгновение вспомнив, как его Шеф шел по одному из множества городов, где кипела схватка, и превращал акалетов в пыль. Безумные существа, видя его, инстинктивно разбегались в бесполезных попытках укрыться, но его не волновало подобное. Где бы они не спрятались, все равно неминуемо исчезали с лица земли. Силе, которая их пожирала, были нипочем ни замки, ни расстояние.
– К тому же, – продолжил мужчина, – несмотря ни на что, в происходящем есть некоторая закономерность развития. Вполне возможно, что если бы не тот случай, ни человечество, ни жнецы никогда не смогли бы достигнуть того, что еще будет когда-то достигнуто.
– Карму бы утешили Ваши слова, если бы она помнила.
– Хоть в этот раз демоны и остались в стороне от сражения, но все идет так, как должно идти, и пока Карме ни к чему помнить о произошедшем. А теперь за работу.
Мужчина, взглянув на пасмурное небо, вот-вот готовое разразиться нешуточным дождем, быстрым шагом направился прочь с холма, дабы помочь своим подопечным. Каденция коротко кивнул и отправился вслед за ним.
* * *
Денек выдался солнечным, даже в доме было слышно веселый гомон детворы. Последние теплые дни этой осенью, как казалось Ярославе. Внешне спокойная девушка все утро занималась домашними делами, хотя внутри вся сгорала от нетерпения, ведь сегодня должен был вернуться Александр. Уже полтора месяца прошло с тех пор, как брат уехал сопровождать очередной обоз и вот теперь он должен был вернуться домой. Ярослава взяла метлу и отправилась на задний двор, чтобы привести в порядок небольшую могилку, расположившуюся у самого края забора под раскидистой яблоней. Уже все было прибрано и готово встречать уставшего путника, оставалось лишь место, где покоилась их приемная мать ведунья Златоцвета, которую они отказались хоронить на общем погосте. Будучи еще просто пожилой женщиной, Златоцвета нашла Яру и Александра на дороге, ведущей из столицы, рядом с разбитым обозом, на который напали разбойники. Ведунья пожалела маленьких детей и забрала к себе в деревню, чтобы воспитать как своих. В деревне Златоцвету побаивались из-за того, что она не признавала христианство и поклонялась каким-то своим, давно забытым простыми обывателями богам. Но страх и уважение это две совершенно разные вещи. Ведунья лечила своими заговорами и травами почти все болезни, которые когда-либо нападали на жителей деревни. Когда Златоцвета умерла, Ярослава заняла ее место сельской лекарки. Заметив однажды, что близнецы с первого раза запоминают абсолютно все, чтоб она ни сказала или сделала, ведунья заявила:
