Игорь Федорович Столяров, пожилой оперативник угро, достал из кармана пиджака сигареты и не спеша закурил. Зрелище, которое он увидел полтора часа назад, всколыхнуло в его душе немало неприятных эмоций. Не то чтобы он отличался повышенной чувствительностью, нет, просто с годами начинаешь на многие вещи смотреть иначе, и то, что неприятно поразило тебя в двадцать лет, а потом стало обыденностью в тридцать, к пятидесяти снова обретает свой противоестественный и шокирующий для нормального человека вид.
С тех пор как Столяров увидел эти трупы, прошло уже полтора часа, однако на душе у бывалого опера все еще было погано.
Елена Сергеевна Канунникова лежала у себя в квартире с простреленной головой. Лежала она на полу, широко раскинув руки, словно перед смертью попыталась обнять весь мир. Мир, который так несправедливо с ней обошелся. Лицо Елены Сергеевны – при жизни нервное и подвижное – стало безмятежным и спокойным, словно она наконец-то добилась того, за что воевала все эти годы в Государственной Думе.
В метре от Канунниковой сидел на полу ее муж и верный сподвижник Арсений Каматозов. В отличие от Елены Сергеевны лицо бывшего боевого офицера было удивленным и недовольным. Широко раскрытые глаза Каматозова разглядывали неровное алое пятно, расползшееся по его рубашке, аккурат на уровне сердца. Седые волосы старого солдата были слегка растрепаны, на щеках проступила густая поросль. В минувшую ночь у него явно не было времени побриться. В правой руке Каматозова был зажат черный, маслянистый пистолет, из которого, похоже, он так и не успел выстрелить.
Да уж, ночь для политиков была хлопотная…
Мимо пробежала стайка детишек в разноцветных теплых куртках. Столяров проводил их взглядом, потом глубоко затянулся сигаретой и выпустил изо рта лохматое облако дыма. Посмотрел, как это облако медленно расплывается в воздухе, и мрачно усмехнулся.
Он вспомнил, как еще несколько часов назад Канунникова и Каматозов с жаром рассказывали журналистам о перспективах своей работы в новой Думе. Они абсолютно не сомневались, что их партия – «Экологическая партия России» – преодолеет пятипроцентный рубеж и пройдет в парламент.
«Мы будем придерживаться тех же принципов, что и раньше, – говорила в телекамеру Елена Сергеевна твердым, хрипловатым от бессонницы и волнения голосом. – Никто и ничто не помешает нам свернуть с избранного пути. Я уверена, что наши избиратели проголосуют так, как нужно. Завтрашний день покажет, насколько я была права».
– Вот и показал, – пробормотал Столяров, стряхивая с сигареты пепел.
Дверца машины открылась, и в салон забрался молодой следователь Мосгорпрокуратуры Андрей Горшков. Это был невысокий, худощавый парень с редкими, рыжеватыми волосами и безликим, конопатым лицом.
– Ну как? – спросил его Столяров. – Уже есть какие-нибудь версии?
Горшков покачал головой:
– Нет. И быть не может. Делать выводы на основе одного только осмотра места происшествия глупо.
– Когда как, – пожал плечами Столяров. – Иногда и одного взгляда достаточно. – Оперативник щелчком пальца вышвырнул окурок в открытое окно, вздохнул и сказал: – Кровавое это дело – политика, вот что я вам скажу. И чего только бабам не хватает? Чего они в политику лезут?
– Наверное, хотят самореализоваться, – предположил Горшков.
– Ну и пусть бы самореализовывались на кухне, возле плиты.
Горшков улыбнулся:
– Несовременно мыслите, Игорь Федорович.
– Несовременно, говорите? Кхе-х. Канунникова вот мыслила современно, и где она теперь?
Поскольку следователь ничего не ответил, Столяров предположил:
– Похоже, действовали профессионалы, а? Никаких ведь следов не оставили, сволочи. Одна надежда на «пальчики». Ума не приложу, почему он в них не стрелял? Ведь ствол-то был в руке.
Горшков с интересом посмотрел на оперативника:
– Вы имеете в виду Каматозова?
Тот кивнул:
– А то кого же? Офицер в отставке. Чечню прошел. И не смог выстрелить в этих подонков?
– Он выстрелил, – спокойно сказал Горшков. – И даже два раза.
Столяров удивленно на него посмотрел:
– Правда? А где же тогда следы от пуль?
– Вы их видели, – ответил следователь.
В глазах Столярова мелькнуло удивление. Оперативник хотел что-то сказать, но передумал. Вместо этого он покачал головой, достал из кармана сигареты и снова закурил, стараясь пускать дым в открытое окно, чтобы не тревожить некурящего Горшкова.
