Мне уже пятьдесят лет. А что такого глобального я сделала за свои годы? Дом не построила, но у меня есть квартира. Ребёнка вырастила – у меня есть красавица дочка, а у неё есть уже своя красавица дочка – моя внучка. Дерева, правда, не посадила, нет у меня своей земли для её посадки, а на чужой не хочу. Всё равно меня постоянно гложет одна мысль: в чём моё предназначение на этой грешной земле. Я не совершила каких-то открытий мирового значения. Я просто обычный человек, и если я умру – кто по мне заплачет, кто вспомнит добрым словом. Конечно – это будут мои близкие родственники, немногочисленные знакомые. Мне жутко от одной мысли, что я уйду в иной мир, оставив только прах после себя и больше ничего. Вся вот в таких грустных мыслях и с тоской в сердце пытаюсь тщетно заснуть, но никак не получается. Начинаю в голове прокручивать, как в кино, воспоминания моей ничем не примечательной жизни. Может и не всё так обыденно и серо было в ней.
Я ещё совсем маленькая крошка и живу в маленьком шахтёрском посёлке. В квартирке печное отопление – мой дед печник, и это его творение. Туалет находится на улице – это деревянное сооружение, разделённое на две половины: мужскую и женскую. Недалеко от нашего дома живёт парень, он немного чудаковат, раньше во времена Ивана Грозного его бы называли юродивый. Вот этот наш поселковый юродивый умудрился чем-то проковырять дырку в деревянной перегородке между двумя половинами и периодически подглядывать за особями женского пола. Однажды я пошла в туалет и увидела в эту дыру его глаз, очень испугалась, даже забыла зачем пришла. С диким криком выбежала и стала искать бабушку, чтобы всё ей рассказать. Она сказала, чтобы я не боялась, он безобидный малый. На всякий случай она подкараулила его у туалета и сделала ему внушение, чтобы не пугал девочек. Спустя годы, вспоминая его, я поняла, зачем он это делал: просто удовлетворял свои естественные потребности. Он тоже был, как и все человеком, испытывал такие же эмоции и желания.
Мне купили трёхколёсный велосипед. Я беззаботно катаюсь на нём в нашем дворе и даже не догадываюсь, что скоро мой отец больше никогда не появится в моей жизни потому, что они разойдутся с мамой из-за несхожести характеров, разных взглядов на жизнь. А позднее я узнала от бабушки, что он ещё любил выпивать, и, в конечном итоге, променял свою семью, нас с мамой, на любовь к водке. Отец подходит ко мне, берёт на руки, нежно гладит по голове, затем целует туда же. Он уходит из моей жизни навсегда, а я всё так же катаюсь на велосипеде и радуюсь солнечному дню, голубому небу, птичкам, летающим в небе. Больше у меня нет особых воспоминаний этого периода.
Моё семейство приняло решение отправить меня в детский сад для адаптации с другими детьми, чтобы мне было легче в новом коллективе, когда пойду в школу. Отвели меня туда, я стою у входа и ужасно нервничаю, я ещё никогда не видела сразу одновременно такого количества детей. Все бегают, орут, дерутся, отнимают друг у друга игрушки. Я тогда была очень скромным ребёнком и от всего увиденного просто встала в ступор. Стою и не знаю, куда идти. Наконец подошла воспитатель группы и повела знакомиться с детьми. Мне там не понравилось, всё делать по расписанию, а я так не привыкла. Единственное, что мне почему-то понравилось, так это был рыбий жир, который там регулярно давали. Все дети корчили жуткие гримасы и плевались, когда воспитатель подходила с пузырьком этой масляной субстанции. Одна я открывала с удовольствием рот и поглощала содержимое из ложки, которую подносили ко рту. Мама пришла за мной в детский сад, а моих валенок нет, остались только какие-то маленькие, которые мне не подошли. Ей пришлось нести меня на руках, а была я всегда «девочкой в теле». На следующий день принесли мои валенки. Прошёл месяц и я даже как-то стала привыкать к детскому саду и детям. В один из дней почти вся группа пошла поголовно в туалет пить из-под крана холодную воду, я следом. В результате я заболела бронхитом, который благополучно перерос в воспаление лёгких, так как я была очень болезненным ребёнком. Больше в детский сад я не пошла, решили, что мне будет лучше дома под присмотром бабушки. Я даже была этому рада, во время болезни я как-то отвыкла от соблюдения какого-либо режима.
Мне 6 лет. Некоторые мои подруги на год старше меня и уже пошли в школу. Мне одной очень грустно и тоскливо – мои подружки на уроках. На дворе стоит осень, накрапывает мелкий дождичек. Я из дома вышла на улицу, стою с мокрым лицом и всматриваюсь вдаль – когда же вернуться мои друзья из школы. В этот момент мне почему-то очень одиноко. Я стою, и мелкие слезинки катятся по моему лицу. Вдруг я замечаю Марину с портфелем в руках, идущую из школы, моей радости нет предела. Я радостно машу ей рукой, она мне тоже. Я проводила её до дома, и мы договорились встретиться через два часа, после того, как она сделает уроки и погулять.
Мы встретились в запланированное время, по дороге зашли за Тоней, которая была Марининой соседкой и нашей общей подругой. За каждым домом в нашем посёлке стояли сараи, в котором жильцы дома хранили дрова, так как в домах было печное отопление. Также там находился всякий другой скарб: вещи, которые уже никто не носил, велосипеды, санки, мопеды, мотоциклы и даже машины, тогда ещё в нашем захолустье не было ни у кого гаражей. Стоял один заброшенный и не закрытый сарай, мы туда ходили играть в куклы, в «дочки-матери», во «врачей и пациентов». В общем, развлекались, как умели! В этот раз мы прихватили с собой игрушечную посуду, чтобы «кормить» наших кукол. Только мы разложили, принесённые нами игрушки, как Марина заметила в углу сарая что-то лысое, маленькое и с длинным хвостом. Мы поняли, что это было когда-то живым, а теперь нет, только не поняли, что это за зверь. Взяли это неопознанное существо за хвост, положили перед собой и стали детским пластмассовым ножом делать ему вскрытие. Нам очень было интересно из чего же состоит эта наша находка. Но ничего из этого не вышло, нож то был не настоящий. За этим занятием нас застала мама Тони, она искала нашу подругу, чтобы накормить её обедом. Она увидела, что мы все трое склонились над чем-то. Когда она подошла поближе и увидела это лысое бездыханное существо, вся побледнела, и её стошнило. Она повернулась к нам задом, наверное, чтобы не видеть предмет своего ужасного самочувствия и произнесла охрипшим голосом:
