Всё моё детство и отрочество, за исключением совсем младенческих лет и нескольких месяцев в семилетнем возрасте, вплоть до окончания средней школы, прошло в дедовом доме в с. Повалиха. Это был удивительный дом, в котором бабушка занимала одно из главных мест. Конечно, главой дома был дед, он мог одним взглядом утихомирить не в меру расшумевшуюся ораву мелкоты, которой в доме всегда было предостаточно, но это случалось очень редко. Обычно управляла всей этой оравой бабушка, раздавая направо и налево подзатыльники, утирая носы, рассаживая за стол. Всё это она делала так легко и весело, что на неё никто никогда не обижался. Но самое замечательное время наступало, когда на село опускались вечерние сумерки, лампу в целях экономии керосина ещё не зажигали, дед управлялся со скотом на дворе, а мы собирались в ожидании ужина вокруг бабушки, и начинались рассказы! Бабушка никогда не рассказывала волшебных сказок, не знаю, почему. Все просьбы с нашей стороны об этом бабушка отметала одним способом: «Рассказать тебе сказку про белого бычка?» Придвигаясь к ней теснее, с горящими глазами, в ожидании чего-то необыкновенного: «Расскажи!» «Ты «расскажи», я «расскажи», рассказать тебе сказку про белого бычка?» «Ну, мама, расскажи!» «Ты, «ну расскажи», я «ну расскажи», и т.д., чуть не до слёз. Но бабушка много читала, прочитанное запоминала накрепко и рассказывала о прочитанном необыкновенно хорошо. Рассказывала своим языком, простым, но очень образным. И каждый свой рассказ заключала одним и тем же: «Ну это я вкратце, а если ещё чё хошь узнать, сам прочитай». Но особенно желанными, по крайней мере для меня, были рассказы бабушки о «прежней жизни». Многие подробности быта, работы, бед и радостей сельской жизни, поведанные нам бабушкой, я находил позднее в книгах Шолохова, Константина Седых, Шишкова, других больших и славных писателей.
Позднее, когда я учился в школе и в институте, стал замечать, что не всё узнанное мной из книг и лекций учителей согласуется с рассказами бабушки. Стал приставать к ней с вопросами, а потом и с просьбой записать свои воспоминания. К сожалению, взялась за это дело бабушка очень поздно. Я уже тогда жил в Москве; в одном из писем бабушка написала, что записки свои закончила и передала моей маме с наказом переслать их мне. К сожалению, мама этот наказ не выполнила, на все мои просьбы прислать записки бабушки отвечала отказом, не знаю почему.
Теперь бабушка умерла, умерла совсем чуть-чуть не «сровняв сотню», умерла и моя мама, и обе её сестры, умерли все, и некого спросить о непонятном.
Только из записок бабушки я узнал, что мой дед был участником III Всероссийского съезда Рабочих и Солдатских депутатов, организатором первого на селе коллективного хозяйства крестьян. Как жаль! Рядом с нами была живая история, а мы по незнанию прошли мимо. Почему он ни разу не был в школе, например, со своими рассказами о съезде? Ведь он видел Ленина, его товарищей… Обидно! Только теперь мне стало понятно, откуда у моего деда был такой авторитет среди повалихинских мужиков. Я никогда не слышал, чтобы к нему обращались иначе, чем Василий Александрович. Для деревни это дорогого стоит!
Далее воспроизведены записки бабушки в том виде, в каком они мне достались. Я только взял на себя смелость расставить знаки препинания по своему усмотрению, поскольку бабушка писала в манере древних летописцев, сплошным текстом, без всяких запятых и точек. Надеюсь, что это не очень испортило само повествование. Во всём остальном, включая орфографию, я старался следовать оригиналу, расположив разрозненные воспоминания бабушки в хронологическом порядке. Только в скобках курсивом даны пояснения слов, которые теперь не в ходу, да в квадратных скобках вписаны слова, которые бабушка имела в виду, по-моему, сказать, да не вписала.
Владимир Николаевич Титов
«Это я пишу для своих детей на память…»
Просили ребята написать хотя немного про Повалиху. А сама сёдни едва стала, (встала с постели) всю грудь скололо, но вспомнила я как вышла замуж.
У нас была бабушка, ей было сто лет, и лежала все на печи. Эта бабушка была родная моему мужу, воспитывала моего мужа и его брата, который лежит в братской могиле, сирот своего сына обещика (объезчика леса, лесника). Она нам всегда рассказывала, что Повалиха выросла.
Сперва какие ссыльные бежали и поселились сперва на Красном Яру, там жили. И после Красный Яр обваливался на берегу Повалихи реки, и многие видели гроба. Берег обвалится, и гроб видать. И многие потом ходили по ягоды, даже находили какой-нибудь предмет, – то пуговку, то кто-то крестики. Сейчас можно видеть, где обвалится, каждый может указать, где это было. Мы часто туда ходили по ягоды, пугали один другого покойниками.
Вот пошла родословная Повалихи, что от ссыльных произошла Повалиха. Она делилась на улицы. Вот где была церква, там была улица Елань, а суда выше – Школьная горка, а еще выше – Бараба, а за реку, за мост – Улус, а на леву руку – Кулики.
