Под сенью подмосковных вечеров
Сейчас, пожалуй, немногие помнят, что до 1965 года 9 мая как праздник Победы не отмечался. Так, отделывались торжественными собраниями в Кремле, на одном из которых Хрущёв однажды появился в военном мундире с двумя звёздочками на золочёном погоне. Ещё в сорок третьем году ему, как члену Военного совета Сталинградского фронта, было присвоено звание генерал-лейтенанта, но щеголять в том «облекло» пришлось недолго. После освобождения Киева его снова отправили «на гражданку», и уже в должности предсовмина Украины, а затем – первого секретаря ЦК компартии республики до конца войны он занимался восстановлением порушенной до фундаментов «батькивщины».
Сталин, а тем более не раз приниженный им Никита Сергеевич (особенно за харьковскую катастрофу), не считали нужным парадно отмечать день капитуляции фашистской Германии, поскольку за девять дней до этого советская держава традиционно «гуляла» Первое мая, что считалось «международным праздником всех трудящихся».
В этот день на улицах и площадях страны, особенно на главной, Красной, звучали всеоглушающие громы оркестров, грозно печатали шаг парадные армейские коробки, двигались многотысячные ликующие народные массы.
В столице «действо», естественно, носило генеральный характер. Оно проходило перед мавзолейной трибуной, с которой одинаково унылым «фетром» махало народу улыбающееся правительство. Эти порядки были заведены ещё при жизни Сталина. По всем радиостанциям Советского Союза звучала вдохновляющая песня братьев Покрасс (из которых один потом сбежал в Америку), где были слова:
…Солнце майское, светлее
С неба синего свети,
Чтоб до вышки Мавзолея
Нашу радость донести.
Чтобы ярче заблистали
Наши лозунги побед,
Чтобы руку поднял Сталин,
Посылая нам привет…
Шествие почему-то называлось демонстрацией. Демонстрацией народной любви ко всему, что его окружало. Этакое звучное проявление массового ликования по отношению к стране, правительству, партии, вокруг которой требовалось ещё теснее сплотиться, что, собственно, в тот замечательный весенний день показательно и происходило. Не явиться на демонстрацию считалось проявлением крайнего неуважения в целом к обществу, а значит, оценивалось плохо, со всеми последующими выводами.
Но если говорить честно, то была пора, когда во многое, предначертанное классиками марксизма-ленинизма, ещё верилось. Тем более неукротимый Никита Сергеевич всем идущим за ним вообще пообещал коммунизм, причём в ближайшее время.
Чего скрывать, советские люди любили этот праздник, где ароматные прелести весны сливались в единый душевный порыв музыкой надежды, где понятие «маёвка» ещё отдавало победительной романтикой пролетарского товарищества, искренностью отношений друг к другу, особенно в праздничные дни, которых было мало, а выходной – только воскресенье. Во всё остальное время – ударный труд во имя обещанного коммунизма.
