– Где ты там? Разве ты не слышишь, что тебя зовут?! – раздражённо кричал проповедник, поднимаясь по широкой, скрипучей лестнице на второй этаж своего дома.
На лбу у него выступили капельки пота, но не от жары, а от волнения, голова ужасно болела. Церковник лихорадочно думал, что ему делать с его больными дочерьми, их недуг пугал его, и он уже практически потерял всякую надежду, что их удастся вылечить.
– Что ты делаешь?! – прокричал он, зайдя в комнату своей жены. Она сидела перед большим зеркалом и пудрила щёки. – Ты хоть понимаешь, что Бетти и Абигайл буквально сходят с ума?! Тебя волнует хоть что-нибудь кроме своей внешности?!
Жена церковника отложила в сторону пудру и, смотря на отражение мужа в зеркале, сказала:
– Понимаешь, я должна выглядеть превосходно! Я уверена, что эти девчонки сегодня точно не умрут. А если ты мне не веришь, то иди и следи за ними сам! Но мне не мешай!
Проповедник ещё раз взглянул на эту чёрствую, безразличную женщину, развернулся и поспешил вниз.
Теперь он шёл в комнату Бетти и Абигайл, которые последние несколько дней очень странно себя вели. Девочки впадали то в апатию, то в лихорадочное веселье: они могли безо всякой причины закричать, а потом рассмеяться, могли лежать неподвижно, но через минуту уже бегать по всему дому, истязая себя.
– Что с вами, девочки? Что? – спрашивал отец у дочерей, тряся при этом их за плечи.
Девочки не отвечали на вопросы отца, они лишь только хохотали ему в лицо. Вдруг они в судорогах упали на пол и начали стонать и корчиться, как будто их резали ножами.
– Меня колют иглами! Мне больно! – кричала Бетти, но никаких игл нигде не было.
– Боже! Боже! – твердил проповедник, испуганно озираясь по сторонам.
Девочки прекратили стонать, и церковник уложил их в кровати. До его ушей донёсся шипящий звук из кухни.
– Титуба, что ты делаешь? – зайдя на кухню, настойчиво спросил проповедник у женщины, которая жарила мясо.
Титуба была негритянкой, обращённой в рабство и прислуживающей в доме проповедника.
– Я думать, что в ваших дочерей вселиться бесы, – сказала она со странным акцентом, – я облить их мочой кусок мяса и прожарить его, а потом хотеть скормить собаке.
– Бесы? Неужто это и правда бесы? – прошептал проповедник и вышел из кухни.
Краем глаза он заметил на столе кувшин с водой и изрядно этому удивился. В обычном кувшине, конечно, странно находить что-то удивительное, но в последнее время в доме проповедника стали появляться странные вещи, которые его пугали, хотя и были весьма обыденны. Он предполагал, что кувшин с водой вполне можно использовать для гадания. Но когда проповедник спрашивал у Титубы, откуда этот кувшин, она не отвечала, объясняя это тем, что она его плохо понимает. Почему-то именно в этот напряжённый момент обычный сосуд с водой привлёк внимание проповедника, но сейчас надо было думать не о кувшинах.
Он начал искать в груде книг свой псалтырь, но найти его быстро не удавалось. Руки церковника дрожали: это затрудняло поиски. «Что если это действительно бесы? Что если из моих девочек уже никогда не удастся изгнать бесов, и Бетти и Абигайл придётся убить?» – думал он.
Наконец проповедник нашёл маленькую, потрепанную книжку. С книгой в руках он прибежал к дочерям, которые снова стонали, и начал листать псалтырь, пытаясь найти нужную молитву. После того, как она была найдена, он стал читать.
Абигайл и Бетти сильно кричали, закрывали уши пальцами, болтали ногами, скидывая с себя одеяла, будто бы священные слова, исходящие из уст отца, были для них ядом. Они царапали свои лица и говорили какие-то непонятные слова на языке, которого раньше не знали. Эти слова, несомненно, были придуманы самим дьяволом.
– Они бесноватые, – прошептал проповедник после прочтения молитвы, и побледнел так, что его с легкостью можно было спутать с покойником.
Титуба в то время, пожарив мясо, быстро выскочила на улицу и кинула его собаке. Собака съела брошенное ей «лакомство», но ничего с ней после этого не произошло.
– Бриджет Бишоп, Сара Гуд, Сара Осборн, – крикнула Абигайл.
– Что значат эти имена? – спросил проповедник, склонившись над дочкой.
– Титуба… – прошептала Бетти, скорчившись ещё больше.
– Титуба? Значит, это Титуба во всём виновата? – выкрикнул проповедник и снова пошёл на кухню.
Негритянка убирала в шкаф сковородку.
– Это ты погубила моих детей? Ты? – спросил церковник.
Титуба повернулась к нему и после некоторого молчания сказала:
– Я в этом быть не виноват, хозяин.
– Все вы ведьмы так говорите!
С этими словами церковник подошёл к бедной женщине и ударил её.
– Ах, ведьма, это ты погубила моих дочерей!
– Нет… Нет… – заплакав, сказала Титуба.
– Ты, ведьма, за всё на суде ответишь! Скоро, скоро ты будешь гореть в адском пламени! Да. Так тебе и надо, слышишь, ведьма?..
