Эх, жизнь штилем не балует!
А мы сидим и просто курим,
Над океаном снег летит,
Мы сквозь такие плыли бури,
Которых вам не перейти,
Мы сквозь такие мчались беды,
Что отрывались от земли,
Мы не попали в домоседы,
Но и в пираты не пошли.
…………………………………
Быть может, утро нам поможет
Дороги наши выбирать,
Искать дорогу в бездорожье,
Неразрешимое решать,
Не утонуть бы нам сегодня,
Стакан грохочет о стакан,
И, как подвыпивший подводник,
Всю ночь рыдает океан…
Юрий Визбор
Мгновение – и на лодку обрушился шквал порывистого ветра. За ним накатила огромная разрушительная волна. Она подняла хрупкое суденышко на высоту трехэтажного дома и сбросила его в пучину моря. Лодка задрожала, завизжала железом, накренилась на бок и всех людей, сидящих на рюкзаках, словно горсть щепок, смыла в бушующую черную бездну. Они, сверкая оранжевыми спасательными жилетами, как поплавки, поплыли по волнам, уносимые северо-восточным течением в сторону распростертого бесконечного океана.
– Шамиль! Шамиль! Это ты?
– Держись, студент!
– Ну мы и влипли! Писец!
– Сдохнем! Здесь все в заливе Счастья!
Над грохочущим морем звучали отчаянные, испуганные крики людей, затерявшиеся в продуваемом насквозь заливе с издевательским названием «Счастье».
– Шеф! Шеф! Что будем делать? Вода – лед!
– Скидывайте сапоги!
– Гребите! Гребите! Работайте руками!
– Шеф. Где остальные?
– Все здесь? Боритесь! Боритесь за свою жизнь! Боритесь – всем смертям назло!
– Я ничего не вижу. Нас несет в океан. Течение – жуть! Я долго не выдержу! У меня ноги отнимаются от холода!
– Не отставай, студент! Глотайте сопли и гребите, гребите, гребите! Движение – это жизнь!
Их несло и несло, словно осколки айсберга, в смертельную, соленую, холодную пустоту. Их разбросали волны – шесть голов в оранжевых ошейниках, отрубленных неистовым исполином. Они плыли каждый сам по себе, каждый сам за себя. Говорящие головы на поверхности кипящей воды. Их истерические, наполненные ужасом голоса взмывали над морем и уносились ветром в поисках спасительной Земли. Иногда они попадали в завихрения течения и их прибивало друг к другу.
– Тимофеевич! Шеф! Ты живой?
– Пока держусь! Но надолго меня не хватит!
– Куда нас несет нечистая сила?
– Если повезет – выбросит на берег Сахалина. Если нет – будем собой кормить рыб в океане.
– Шеф, почему так случилось? Почему мы в момент превратились в корм для рыб?
– Простите меня, мальчики! Это я во всем виноват. Поддался на уговоры поехать на лодках через залив. Я очень виноват перед вами! Нет мне прощения! Никакой риск не стоит ваших жизней!
– Нас спасут?
– Рассчитывайте только на себя!
Порыв ветра снова разбросал живые оранжевые поплавки в разные стороны. Лишь хриплый голос Шефа звучал в ушах, как приговор: «Простите меня, мальчики!» Волны усилились. Начался прилив. Хмурая всезаполняющая пустота рвала на части их продрогшие опустошенные души.
Валька Дзыза усиленно работал руками. Рукава куртки превратились в мокрую тяжелую мотню и хлопали по воде, как колотушки. Течение несло его впереди всех. Надо плыть, плыть, сжав зубы, двигаться, интенсивно загребая воду руками и ногами. Плыть куда? Никто не знал. В нем не было страха. Холод был не страшен – он зимой нырял в прорубь. Страшна неизвестность. Волны перекатывались через его голову, обдавая его миллионами ледяных брызг. Хмурое небо хищно нависало над ним, как черная огромная пасть, готовая проглотить его со всеми потрохами. А он казался себе маленькой, тщедушной щепкой, шлепающей по волнам.
Это было его первое поле. Молодой специалист приехал в экспедицию после окончания Дальневосточного политехнического института. И все происходящее воспринималось им как захватывающее приключение. Он не думал о смерти. Он был молод, силен и не истерил. Валька знал, что выплывет. Сил у него было несметное количество. Но даже если погибнет, он решил, что сразу вольется добровольцем в небесную рать и будет на стороне православных ангелов бороться с западными сатанистами, которые наверняка уже проникли на небеса и ведут войну за свое господство.
Жалко только было маму. Он представил, как она будет плакать, выходить к морю и слезно просить вернуть ей единственного сына. Валька представил ее – маленькую, хрупкую, одинокую, несчастную на берегу черствого рычащего моря – и из него отчаянно вырвался перемешанный со слезами шепот: «Мамочка, родная моя, прости! Я выживу! Я доплыву до Земли! Вот увидишь!»
– Шеф, ты еще живой?
Валька увидел плывущего недалеко Тимофеевича и вспомнил, что не сказал ему самое главное.
– Подыхаю. Ноги уже ничего не чувствуют. Что ты хотел?
– Шеф, разведочную линию №5 ты зря отменил. И все силы бросил на линию №9.
– Какое это имеет сейчас значение?
– Да потому что на линии №5 четко фиксируются следы россыпи. Я ее изучал. Я фиксировал там золото. А ты все силы бросил на линию №9 и уперся в шурф 25. А там – ничего.
– Много ты понимаешь!
