– Где она?
Затянувшееся молчание, которого не должно было быть.
– Мне повторить вопрос?
– Нет.
– Тогда в чем дело? Почему молчим?
– Да, она дома.
– И…
– Черт, я не понимаю, что ты хочешь от меня услышать!
Приглушенное рычание, таящее в себе угрозу, послужило лучшим ответом.
– Ты знаешь, что я хочу услышать.
Шумное сбивчивое дыхание.
– Извини…
Одно слово. Всего одно. Переворачивающее весь мир. Собственно говоря, почему только один мир? Все миры.
– Понятно.
– Прости, я же думал…
– Меня не интересует, что ты думал, – холод, сквозивший в голосе говорившего, был способен заморозить океан. Да что океан – всё живое.
Второму собеседнику стало страшно. Очень. Он искренне верил, что никогда ни при каких обстоятельствах больше не услышит ЕГО. Этого зверя, недочеловека. Первое он время боялся поверить в случившееся. Притормаживал себя. Говорил: погоди, выжди немного, убедись. Выждал. Убедился. И расслабился.
И тут – звонок. Из ада. Из того места, где перестает существовать всё живое. Откуда нельзя вернуться. И не возвращаются. Другие.
Этот вернулся.
И всё пошло наперекосяк. Нет. Не так. Всё рухнуло. В одночасье. Лично для него теперь такого понятие, как спокойствие, не существует. Раз и навсегда.
Зверь не простит. Не забудет. Выждет и нанесет удар.
И всё из-за чего? Из-за глупой своенравной девчонки.
Будь она неладна!
– Послушай, давай я…
– Ничего больше не надо. Лично от тебя.
Разговор на этом прервался.
Это было началом конца.
Зверь вернулся.
«Звезда» врезалась в него, когда он выходил из огромного стеклянного лифта, плавно остановившегося на сто одиннадцатом этаже жилого дома.
– Ой!
Девушка, неуклюже взмахнув руками, отступила назад. Как оказалось, неудачно. Двенадцатисантиметровый каблук подвел её. Нога подвернулась, и Ирида стала заваливаться назад.
Падение было неизбежно, если б не сильные мужские руки, вовремя подхватившие её за талию, и удержавшие от позорного растекания по полу вестибюля.
– Тихо. Что же ты так неаккуратно.
Всё случилось за считанные секунды. Мужской голос с легкой хрипотцой обволакивал и странным образом успокаивал. Точно принадлежал близкому человеку, которого ты давно знаешь и бесконечно доверяешь.
Ирида мотнула головой, прогоняя легкое наваждение. Вот она бежала по вестибюлю, спеша покинуть квартиру брата, с которым в очередной раз произошёл нелицеприятный разговор. Эту квартиру они себе смогли позволить полгода назад, когда Ирида устроилась на работу, и банк одобрил им ссуду. Квартира была небольшой, состояла из двух спальных отсеков, гостиной, кладовки, которую Стас перепланировал в рабочий кабинет, и ванной. Ирида со Стасом искренне верили, что в купленной квартире смогут обрести мир и душевное спокойствие.
Как оказалась, оба они ошибались.
И всё из-за Стаса. Так думала Ирида. Брат, как раз, думал наоборот.
Поругавшись в очередной раз и выслушав нелестные замечания (кстати, вполне оправданные) в свой адрес, Ирида, из последних сил сдерживая слезы, схватила сумочку, впихнула ноги в первые попавшиеся туфли и выбежала из квартиры. Куда она неслась – не знала. Лишь бы подальше от дома. От брата. Знала, что если не уйдет, то смалодушничает и помириться с ним. А сейчас так делать было нельзя. Ей необходимо удержать позиции.
Ирида была очень близка с братом, он заботился о ней последние пять лет, и ссориться с ним она не могла. Сердиться тоже. Всегда приходила мириться первой.
Но не сегодня.
В последние два месяца многое изменилось. Очень.
Главное – изменилась она. Это и стало причиной ссор со Стасом.
Пока Ирида, лихорадочно прижимая сумочку к груди, быстро шла по коридору, предательские слезы всё же выступили на глаза, подернув окружающий мир туманом. Сдерживая их из последних сил, она прикусила нижнюю губу. Слезы – не выход. На душе распускался черный цветок сожаления, угрызения совести пришли вместе с раскаянием.
Зачем, вот зачем, она снова подняла запретную тему? Что пыталась доказать?
Не доказать. Убедить брата. Ей отчаянно важно было, чтобы он её понял и поддержал. Чтобы перестал на неё смотреть осуждающим взглядом. Без теплоты. С укором.
Не получилось. В очередной раз её жалкая попытка рассказать Стасу о своих чувствах натолкнулась на холодность, рвущую и без того неспокойную душу.
– Ты знаешь закон, Ирида. Что будешь делать через месяц, когда тебе исполнится двадцать?
Она начала сумбурно что-то отвечать в ответ. Мол, всё будет хорошо, не стоит волноваться. Закон будет исполнен, причин для беспокойства нет.
Ирида говорила, а в её голосе не слышалось убежденности. Стопроцентной уверенности. Она сама с толикой отчаяния заставляла себя верить в то, что говорит.
А кого ты сможешь убедить, если твою душу терзают сомнения?
Любовь – она да, такая. Заставляет нас видеть то, чего и в помине нет.
Или есть? Кто же разберет.
Сегодня вышел особенно тяжелый разговор. Когда Стас махнул в её сторону рукой, как бы говоря, что ему уже всё равно, что будет с сестрой – пусть, что хочет, то и творит – по сердцу Ириды точно полоснули ножом. Боль обожгла внутренности.
Но как же так…
Стас…
Он же всегда ее понимал?
Всегда…
А тут…
Не в силах оставаться в квартире, Ирида сорвалась с места. Куда угодно: на пляж, в кафешку, к НЕМУ – лишь бы не видеть осуждение и, да, боль за неё, за Ириду, в глазах брата.
