ПРОЛОГ
Куда ускользает надежда твоя,
Что пламенем ярости так обжигала?
Она ведь сияла, она ведь спасала,
Пока ты на прочность ее проверяла.
Ты тянешься следом и пальцы дрожат,
Ты рвешься за ней, но ее не нагнать.
И взгляд уж потух, и гнев вдруг угас.
Жизнь без надежды – вот он твой крах.
Ни марево мыслей, ни тлен всех побед
Не смогут вернуть тебе этой потери.
Останется горечь о прожитом дне
В пустом бытие, безвольном и сером.
Куда убежала надежда твоя,
Что пламенем ярости так обжигала?
Сквозь трещины этого бренного тела
Она утекла в закат бытия.
***
- Роден, расскажи, как ты чувствуешь себя сегодня?
Она хотела поднять голову, но удержать ее не получилось, и голова склонилась на бок.
- Я бо... ..бо… не…
- Ты больше не будешь?
- Да, - рот Роден распахнулся и язык вывалился наружу. Было трудно его заправить назад, но она справилась.
- Каждый раз ты обещаешь вести себя хорошо и снова возвращаешься сюда. С чего мне опять верить тебе?
- Не… верь…
- Хочешь прожить остаток жизни в таком состоянии?
- Не… не хочу…
- Ты снова отрастила длинные ногти. Мне приказать их остричь?
- Не-е-ет! Нет! – Роден даже пошевелила пальцами, выражая протест.
- Знаешь, что изменилось на этот раз? На этот раз всем на тебя плевать. Они устали. От выходок, от вечного чувства вины, от тебя, в конце концов. При встрече со мной твоя мама задала мне лишь один вопрос.
Роден мысленно улыбнулась, продолжая неподвижно сидеть.
- Она спросила: «Сколько?», - и достала именную платежную карточку. Уверена, что сейчас ты хочешь расхохотаться. Что касается меня, ты же понимаешь, что мне тоже глубоко наплевать… Моя б воля, я бы отпустила тебя сейчас же. Но, твоя мама все оплатила и придется отработать. С этого дня тактика твоего лечения будет изменена. Завтра тебе перестанут давать лекарства, а через неделю ты станешь участником группы по психокоррекции суицидального поведения. Продержишься три месяца – и я тебя отпущу.
- По… Пошла ты… на хрен… - промычала Роден.
- Сеанс окончен. Увозите.
***
Роден сопроводили в комнату психокоррекции и закрыли за ее спиной дверь. Прежде она не раз бывала здесь, вот только в «групповухе» никогда не участвовала. Убогая обстановка «уютного домика» давно набила оскомину. Деревянные полы, деревянный стол, обитые шелком деревянные кресла, диван и даже резная рама на темном смотровом стекле вдоль одной из стен казались дешевыми фальшивками. Становилось жаль деревья, которые загубили ради создания столь безвкусного интерьера. А это матовое стекло? Что может лучше напомнить о том, что ты в неволе, чем подделка под зеркало?
Роден плюхнулась в кресло, сбросила с себя тапочки и вытянула ноги. Окинув взглядом собравшихся, она скривила губы и отвернулась.
- Теперь мы в полном составе, - оживилась Кашпо. – Давайте начнем с того, что представимся друг другу и немного расскажем о себе.
Повисла тишина.
- Ну что ж, - вздохнула Кашпо, - тогда начнем с участника по правую руку от меня и будем двигаться против часовой стрелки. Все согласны?
Тишина.
- Пожалуйста, представьтесь, - попросила Кашпо, кивая пухлой девице с розовыми волосами.
- Элайза Арти, - ответила та.
- Можно просто имя, - улыбнулась Кашпо, - Элайза.
- Да пошла ты! – ответила девица и показала доктору средний палец, чем вызвала у Роден искреннюю усмешку.
У девчонки руки ходили ходуном. Ее явно ломало. Не то от препаратов, которыми ее не меньше месяца кормили здесь, не то от синдрома отмены чего-нибудь повеселее в свободной от предрассудков жизни.
- Элайза, расскажи нам, пожалуйста, немного о себе, - вновь попросила Кашпо.
Девчонка сжала кулачок и поднесла его к губам.
- Хорошо, Элайза. В следующий раз, - мягко отозвалась Кашпо и взглянула на мужчину, сидящего на диване.
Роден покосилась на незнакомца и тут же отвернулась.
- Меня зовут И. У меня депрессия длиною в жизнь и мне периодически надоедает так существовать, - он улыбнулся и показал два ряда отбеленных зубов.
- Чем ты занимаешься, И-и-и? – спросила Кашпо.
- Кутежом я занимаюсь, - И. откинулся на спинку дивана и развел руки по сторонам, устраиваясь поудобнее. – Баб трахаю, в игры играю.
- Просераешь семейное добро? – не удержалась от комментария Роден.
Элайза захихикала в кулачок. И. вскинул бровь и уставился на Роден.
- Если есть, что сказать, могу уступить очередь!
- Себе уступи, - буркнула Роден.
- Что прости?
- Прощаю! - она развернулась к нему лицом и уперла локти в колени.
Она знала, что в вырезе больничной рубашки ему видна ее грудь. Порезанная, покрытая татуировкой грудь. И. сглотнул и отвернулся, а Роден вернулась в прежнюю позу.
- Спасибо, Идрих, - натянуто улыбнулась Кашпо. – Следующий?
Историю этой женщины Роден желала услышать. Наверное, из всех, сидящих здесь, только ей досталось от жизни так же много, как и Роден.
- Меня зовут Мистроль. Я попала в авиакатастрофу на своем корабле. Теперь я такая, какой вы меня видите. Ни мужа, ни любовника, ни детей. Я всегда думала, что жизнь моя будет насыщенной и яркой. К сожалению, я сгорела не в огне наслаждений, а в пламени пожара. Теперь мне жить не весело, а больно.
Мистроль замолчала и настала очередь говорить Роден.
- Лоскутное Одеяло, - произнесла она и повернулась к Мистроль. – Ты не против, если я буду называть тебя Лоскутным Одеялом?
