– Как меня достала ваша дача! – возмутился я, привычно и бесполезно.
– Помнишь правило американских женщин – полицейских? – спокойно отозвалась мать, – Если не удается избежать изнасилования, постарайтесь расслабиться и получить максимальное удовольствие. Возьми с собой кого-нибудь из друзей. И нам лишние руки в помощь, и тебе не так скучно.
Я заткнулся и задумался. Меня бесило это правило американских женщин-полицейских, тем более, что я не женщина, и не полицейский, но сама идея была хорошей. У Макса была своя машина, и он ее водил, так что, если уговорить его, то можно даже избежать совместной поездки с бабушкой на заднем сиденье. К тому же, можно было провести оставшееся от весенне-полевых (осенне-полевых, военно-полевых, трудовой повинности, нужное подчеркнуть) работ время с пользой. Рядом с дачей есть заброшка – бывшая военная часть, и я ее не дообследовал.
Заброшкой я Макса и соблазнил. Он любознательный. Правда, бабушка все равно успела вынести мозг, обвинив меня:
а) в пропуске занятий в универе
б) в отсутствии девушки.
Девушки, действительно, не было, как и пропусков (их не было!!!), и поэтому на это я особенно обиделся. Но мне-то что, я – в машину к Максу, а папе с мамой с ней до самой дачи ехать. Просто бабушка в универе работает, и считает, что все про меня знает. Впрочем, она считает, что она про все лучше всех знает, ориентируясь, в основном, на передачи Малахова по телевизору. Ненавижу! (передачи Малахова, но на вкус и цвет…)
В общем, не надо о грустном, мы с Максом решили начать с заброшки. А кто нас остановит? Потом покосим, попилим деревья, покопаем, еще какую-нибудь глупость сделаем.
Позвонил матери, поставил перед фактом. При Максе она качать права не стала. Вообще-то с матерью можно договориться. С ней иногда даже общаться можно, музыку, например, обсудить, посмеяться над чем-нибудь. Если попросишь чего-нибудь – сделает. Свой парень короче. Только зануда. Она в детстве отличницей была. С отцом и проще и сложнее.
Короче. Приехали мы на заброшку, еще светло было. Там прикольно. Развалины, подвалы. Надписи всякие. Блиндажи, гильзы стреляные. Коммуникации непонятные. Кое-что совсем старое. Так, в одном из подвалов я ногой провалился в какую-то конкретную дырку. Попытался выдернуть ногу – полетел вниз вместе со всем полом. Отплевавшись от кирпичей, штукатурки и всех подходящих случаю выражений, позвал Макса. Тот, оказывается, так и остался стоять в дверном проеме, не успел зайти в помещение, в котором пол обрушился. И отозвался не сразу, обалдел, потому что. За меня испугался.
Я тоже испугался. Ощупался. Вроде ничего серьезного себе не повредил. Даже ноги себе не переломал. Странно. Ладно, исследуем дальше. О! А тут что-то глобальное! Я включил фонарик на телефоне. Во-первых, огромное подземное помещение. Гораздо больше, чем то, из которого я провалился. А во-вторых… Интересно, а вылезти я смогу?
– Ма-акс!
Пока Макс ходил к машине за буксировочным шнуром, я, набрел на что-то грандиозное, под почти целым чехлом. Подсветив фонариком из телефона, приподнял край… Фигасссе! Самолет! И кажется даже в смазке…
Откуда здесь самолет? Но это вопрос без ответа. Люди давно покинули это место.
Макс, помимо троса, притаранил мощный фонарик – прожектор (который от аккумулятора). Осветил частично освобожденный мной от чехла самолет и тоже офонарел. Пока он спускался, я влез на крыло и добрался до кабины. Да это же СУ 27! Одноместный! Я, кажется, на что-то нажал, и кабина открылась вверх. СУшки же даже еще с вооружения не сняты! Но тогда чего он здесь делает почти совсем новый? А вдруг он на ходу? А, может, ну его нафиг? Кто-то же его здесь оставил, и может в любой момент забрать?
Да ладно! Заброшка, кто его тут заберет, его тут похоронили! Вернее, законсервировали. И потеряли
Уняв сердцебиение, я полез на место пилота. Где там Макс? Ух ты, сколько кнопочек!
Я стал нажимать все подряд. Как только коснулся рукой «высоты», вся приборная доска осветилась. Епть! Работает!
– Ма-акс! – в восторге завопил я, продолжая что-то нажимать, не глядя. Ответа я не дождался, потому что фонарь кабины неожиданно напал на меня сверху, впереди вспыхнуло много яркого света, который свернулся в одну точку, и я потерял сознание.
Очухался в полной темноте. Что это было?
Я, по-прежнему, находился в кабине самолета. Приборная панель светилась какими-то цифрами. Кабина была открыта. Я посидел немного, приходя в себя, потом как-то умудрился перевалиться через борт и сползти, а не плюхнуться, как мешок с д…. Голова подкруживалсь. Вокруг была кромешная темень (приборная панель не в счет). И как-то не по себе. Поэтому я не заорал, а почти прошептал: – Ма-акс! – Бесполезно – никого нет дома.
Телефон с фонариком был где-то в кармане. Я кое-как поднялся на ноги и побрел, освещая себе путь. Что-то явно было не так. Я посветил наверх. Потолок! Не обваленный! Ничего не понимаю! Я добрался до стены и побрел вдоль нее в поисках выхода. На дверь я набрел. Точнее, на лестницу, которая упиралась в люк. При первой попытке, показалось, что он заперт. Но выйти очень хотелось, а другого ничего похожего не нашлось. Со второй попытки я понял, что заперто не наглухо – крышка шевелится. Силушкой меня бог не обидел, так что после некоторых усилий, снаружи с нее что-то упало, а потом выход открылся совсем, и я почувствовал, как в люк хлынул свежий воздух. Чего нельзя было сказать о свете. Ночь уже! Ничего себе! Но, может, оно и к лучшему.
