«Эфемерность» – это очень личное и одновременно очень далекое от меня произведение.
Родилась «Эфемерность» в 2018г., в Уфе, и была просто идеей. Потом появился рассказ «Тетка-акула», который был вполне себе самостоятельным, но затем стал, после небольшой доработки, первой главой книги.
После 2019г., когда была написана едва ли четверть книги, дело застопорилось и произведение ушло в долгий ящик. Продолжила писать я уже осенью 2021г., и завершила в марте 2022г.
Я очень долго переживала, что так и не написала книгу до 18-ти, как планировала, однако сейчас я понимаю: все происходит в свое время. Тогда у меня просто не было достаточно жизненного опыта, недостаточно собственных мыслей, идей и оригинальности, чтобы вложить это в произведение. «Эфемерность» же напитана ситуациями, происходившими с мной, людьми, с которыми я вела знакомство в то время, с образами и мыслями, которые меня тогда наполняли. Сейчас я сильно ее переросла, очень многое в главном герое не близко мне (а некоторые его мысли никогда и не были близки), однако, я думаю, что «Эфемерность» заслуживает право на существование. Она и ее главный герой – скорее антипример, и не стоит во всем воспринимать ее всерьез.
Очень надеюсь, Мой Дорогой Читатель, что тебе будет интересна история, рассказанная в этой книге, надеюсь, она была рассказана не зря.
И, прежде чем начать, я бы хотела выразить огромную благодарность Лиле А., за чудесную иллюстрацию и вдохновение, за помощь в создании книги Елене М., которая всегда спускала меня с небес на землю, и моей драгоценной Элине А., за поддержку и понимание – без тебя бы этой книги не было.
Это случилось незадолго до его первого убийства, и иногда он размышлял: не стало ли это своеобразным толчком? Зернышком идеи, что проросла в его голове в смертоносную венерину мухоловку.
В тот день все кричало.
Сигнал светофора тревожно мигал красным, отзываясь в голове резкой болью. Его голова болела еще со вчерашнего дня, вернее, просто раскалывалась от зудящей боли, и он знал, что единственный способ справиться с этим – залезть под одеяло, погасив свет, и затихнуть под ним в полной тишине, медленно погружаясь в вязкую дремоту.
Но мама дома, а значит, неизменно начнутся расспросы, почему он пропускает универ, а после суета и беготня, и его в любом случае не оставят в покое, а значит, лучше пойти на пары.
– Ты сегодня бледный. Я хочу сказать, бледнее, чем обычно, – Семён ловко лавировал среди густой толпы, придерживая его за локоть, привычно помогая огибать препятствия, – прошу прощения, мадам, – кивнул он маленькой девочке, на которую Денис едва не налетел, и быстро впихнул друга в подъехавшую маршрутку.
Семён, деловито распихивая пассажиров, плюхнулся на свободное место, а затем утянул туда и Дениса.
– Опять болит голова?
Они сначала жили в одном дворе, потом учились в одной школе в одном классе, а сейчас поступили в один институт на один курс, и едва ли кто знал Дениса лучше. Семёну хватило одного взгляда, чтобы понять, что друга опять мучает мигрень.
Лето выдалось прохладным, но сегодня стояла жара, духота казалась невыносимой.
– Меня сейчас стошнит, – мрачно заявил Денис, и, судя по зеленому оттенку его кожи, он не врал.
– Только не на меня.
Семён сморщил веснушчатый нос и широко улыбнулся. Оба худые, как палки, только Денис повыше, в остальном они были совершенно разными. У Семёна лицо миловидное, с приятными округлыми чертами, смуглая кожа, он похож на маленькую активную аквариумную рыбку, снующую туда-сюда. Денис медлительный и неуклюжий, словно слишком велик для своего тела, вечно бледный и не знающий, куда деть руки. Глаза почти черные, темные кудри всегда аккуратно уложены, в отличие от торчащих во все стороны вихров друга. Денис плетется, натыкается на предметы, смотрит исподлобья сосредоточенно и напряженно, а Семён скачет, как мячик попрыгунчик, дергает жизнь за косички, торопит Дениса: пойдем, скорее!
Семён что-то рассказывает, как всегда оживленно, поднимая брови и мотая головой, Денис слушает невнимательно, лишь натренировано поддакивает и вставляет ничего не значащие междометия.
Денис девушкам нравится, загадочный и привлекательный, как молодой вампир из готического романа. Семён тоже, но иначе, своей заразительной смешливой энергией.
В салоне восхитительно тихо, из открытого на крыше автобуса люка скользит ветерок, ласкает разгоряченное лицо. Болтовня Семёна кажется почти убаюкивающей, и даже боль отступает, становится терпимой, и Дениса сонно покачивает на ее волнах, мысли туманятся, ускользают куда-то в приятную темноту.
Все нарушает резкий хлопок. Захлопнулась дверца люка – Денис это понял прежде, чем открыл глаза, ветерок исчез, и в нос ударил кислый запах пота и удушающая вонь духов. Мимо него протиснулась женщина – нет, тетка, – в отвратительном, ядовито-красном платье, плюхнулась на сиденье рядом, посмотрела на него с вызовом в густо накрашенных глазах.
