В сгустившейся синеве теплой летней ночи жарко пылал костер, и над его пламенем летели ввысь, прямо к низким мерцающим звездам, клубы ароматного дыма. Высокий седовласый человек в длинной светлой полотняной рубахе, перехваченной крученым веревочным поясом, подбрасывал в огонь вязанки сушеных трав, произнося низким тихим голосом какие-то непонятные слова. При этом пламя каждый раз вспыхивало с новой силой, взметая вверх трескучий сноп искр и бросая отсветы на суровое, изрезанное продольными морщинами лицо. Далеко позади, поблескивая в свете луны и звезд, катила свои воды великая река.
По другую сторону костра на длинном стволе поваленного бурей дерева сидели, прижавшись друг к другу, молодые женщины, некоторые из которых держали на коленях испуганно глядящих на пламя детей. Позади женщин стояли мужчины, безмолвно устремившие взгляд на огонь. Их лица, куда более молодые, чем у того, кто священнодействовал у костра, были суровы и сосредоточенны.
– Знайте же, вы, изгнанные с земли своей! – бросив в костер последнюю вязанку трав, обратился к ним старец. – Никому после нас не жить на землях этих! Не строить изб бревенчатых, не возводить палат каменных! Не косить лугов и скот не пасти! А ежели кто осмелится против зарока этого пойти, умереть ему смертью лютою и пресечься роду его, и не бывать во веки!
Произнеся эти страшные слова, старец вскинул руки и простер их к костру, словно призывая само пламя в свидетели.
– Пойдемте же, покинем эти места еще до рассвета! – вновь призвал старик своих безмолвных слушателей, устремивших на него полные суеверного ужаса глаза. – Как догорит этот костер, так и жизни их угаснут. И память о них уйдет, как развеет ветер его пепел. Идемте же!
Вняв этому призыву, мужчины и прижимавшие к себе детей женщины в какой-то жуткой безмолвной покорности направились в сторону видневшихся поодаль возов, на которые указывал старец. Люди двигались один за другим, словно завороженные. Лишь ребенок, сидевший на руках одной из женщин, высунулся из-за плеча матери и громко заплакал от испуга. В этот момент старик взмахнул руками и, качаясь из стороны в сторону, принялся раздувать пламя. От искр, взметнувшихся по обеим сторонам высокой худой фигуры, того гляди могли вспыхнуть развевавшиеся длинные седые волосы старца. Из-за ярких отсветов, плясавших на его светлых штанах и рубахе, казалось, что весь он объят пламенем. Это зрелище испугало ребенка, и он продолжал плакать, пока не заснул на руках качавшей его матери.
Возы с разместившимися на них людьми медленно двинулись вдоль изрезанного оползнями обрывистого берега. Следом за их вереницей шел, не оглядываясь и горделиво распрямив плечи, тот, кому было суждено вершить судьбу навсегда покидавших родные места людей. А позади него потрескивал, вспыхивая и разгораясь, костер. Его пламя сулило беды и несчастья каждому, кто осмелится поселиться там, где угаснет к утру его последняя искорка.
Я еще раз бегло осмотрела небольшое помещение, в котором обустроила свой офис. Не скажу, что невесть как респектабельно, да я на это и не претендовала, но вполне прилично. Светлые стены с непременными лицензиями и благодарственными письмами в стильных рамках, мой стол, кресла для посетителей. И конечно же, кофе-машина. Обрастать хозяйством я не считала нужным, поскольку проводила в офисе от силы несколько часов в месяц, и лишь для того, чтобы встретиться с очередным клиентом, обсудить план действий и заключить договор. Однако без чашки крепкого кофе я бы не протянула и часа. Вот и сейчас в ожидании госпожи Вольтарской я наслаждалась превосходным ароматным напитком.
Эвелина Николаевна Вольтарская, владелица нескольких ювелирных магазинов в Тарасове и Покровске, позвонила мне вчера около полуночи и, извинившись за столь поздний звонок, попросила о встрече. Я была не столько рада намечающемуся расследованию (и, конечно, сопутствующему гонорару), сколько заинтригована. Поэтому я согласилась назначить встречу в своем офисе в десять часов утра. На этом времени настаивала сама Вольтарская. Я терпеть не могу ранние подъемы и в это время обычно только выбираюсь из кровати, да и то не всегда. Но, повторюсь, во мне проснулся жгучий интерес. Что заставило солидную даму так долго набираться решимости, чтобы позвонить в столь поздний для добропорядочных обывателей час? Вряд ли она не смогла бы выкроить минуту-другую, чтобы связаться со мной в течение дня. Даже если учесть сверхъестественную занятость бизнес- леди.
Я предположила, что госпожа Вольтарская долго колебалась, прежде чем решиться на этот, видимо, непростой для нее шаг. Дело обещало быть очень интересным. Во время короткого разговора Эвелина Николаевна ни единым словом не намекнула, о какой именно услуге хочет меня попросить. И теперь, попивая кофе в ожидании клиентки, я искренне желала, чтобы это не оказалось очередной просьбой проследить за неверным мужем или любовником.
– Доброе утро. – На пороге офиса появилась холеная дама средних лет в явно дорогом светло-бежевом плаще. Я приветливо поздоровалась и предложила Вольтарской снять плащ, заодно спросив, не откажется ли она от чашки кофе. И от того и от другого Вольтарская отказалась, решив, видимо, сразу приступить к обсуждению проблемы. По беспокойному взгляду ее темных глаз и скорбной складке возле полных, ярко накрашенных губ я поняла, что мою потенциальную клиентку что-то очень сильно тяготит.
