– Как она?!
– Состояние критическое, врачи делают всё возможное, – сбившимся голосом пытается доложить охранник. – Мне жаль, Владимир Николаевич. Мне очень жаль…
Резко сбрасываю вызов, сдавливая телефон в кулаке с такой адской силой, что тот сейчас треснет.
Нет, Полина. Нет! Ты не можешь… У тебя маленькая дочь. Твоя дочь с моими глазами. Что я ей скажу, если тебя не станет?
– Жми на газ, недоносок! Быстрей, я сказал!
Кулак врезается в переднее кресло, в котором сидит водитель, тот, уяснив всю серьёзность ситуации, газует на полную, проносясь на красный.
– Если через минуту не окажемся в больнице, я скормлю тебя своим ротвейлерам!
Кожу жжёт… На костяшках выступают капли крови. Я хочу открыть глаза и вдруг осознать, что все это – сон.
Больше всего моё сердце рвётся на части из-за маленькой дочки. Малышки, которую я полюбил больше жизни, сразу, как только впервые увидел в детском доме. Тогда ещё я не знал, что у меня есть тайная дочь, которую от меня скрывали.
Это был благотворительный визит, ничего особенного, пока мои глаза не столкнулись с моей миниатюрной копией.
Маленькая, с тёмными, кудрявыми волосами и моими глазами. Увидел её и забыл, как дышать. Я на подсознательном уровне почувствовал, что она моя… Затем догадки подтвердили сотрудники детского дома, назвав имя матери.
– Чья это девочка и кто её мать?
– Девочку зовут Вера, а мать – Полина. Полина Агафонова.
Перед глазами мелькают синие, как океан, глаза и волосы, цвета солнца. Не знаю почему, но из всех женщин, с которыми я встречался за последние пять лет, я неосознанно вспомнил именно её. Горничную, что работала в моём доме, в которую я влюбился по уши, как глупый мальчишка.
– Где она?
– В больнице. Авария. Врачи делают всё возможное…
Эхом звучат в голове слова заведующей, напоминая о том роковом дне, который навсегда изменил мою жизнь.
Решение забрать малышку Веру из детского дома было мгновенным. Хотя мой зам отговаривал меня от этой опасной затеи, потому что на кону череда важных событий: помолвка с президентской дочкой, выборы, пост главы государства. Это то, к чему я стремился всю жизнь…
Резкий звук тормозов. Бронированный Хам**р останавливается напротив главного корпуса третьей городской больницы, я почти на ходу выскакиваю из автомобиля, несясь к входным дверям.
– Владимир Николаевич, вы нарушаете правила безопасности! – охрана едва поспевает за мной, пристально оглядываясь по сторонам.
Правила безопасности? Сейчас я не в состоянии думать о чём-то другом, когда за стенами этого здания умирает важный мне человек.
Оказываюсь на этаже, уже издали вижу её палату, а в окошке бокса происходит какое-то движение – там много людей в белых халатах, они суетятся вокруг хрупкой фигурки, лежавшей на кровати, в окружении медицинского оборудования.
Хватаюсь за голову, врастая в пол как столб. Ноги отказываются двигаться, я их совершенно не чувствую, а перед глазами сгущается тьма, когда я вижу Полину… в таком душеразрывающем состоянии.
Ненавижу её! Презираю за то, как поступила со мной, за то, что гнусно предала, сбежав с деньгами и, как выяснилось недавно, с моим ребёнком в животе! Но, глядя на неё сейчас, такую хрупкую и жалкую, я отчаянно понимаю, что всё это, как наказание для неё, перебор.
– Владимир Николаевич, – окликает меня знакомый голос, заставляя обернуться. Я вижу Элеонору Валерьевну – главврача отделения, она выглядит уставшей и немного растрепанной.
Подходит ко мне. Мягко касается кончиками пальцев манжета моей рубашки и опускает глаза.
– Очень сожалею…
В ушах отвратительный звон, а её слова улетают куда-то далеко-далеко, протяжным, пробирающим до мурашек эхом.
Я не верю её словам! Я отказываюсь верить в то, что происходит! Это сон! Всего лишь дурной кошмар мне сейчас снится!
– Я ей обещал!
– Кому, что?
– Я обещал Вере, что спасу её мать, или пожалею!
Хватаю врача за запястье, сжимая слишком сильно, не рассчитывая силу. Я теряю над собой контроль, поглощённый аффектом. Я готов дать приказ своим людям, чтобы они, к дьяволу, стерли всё здесь в порошок вместе с теми, кому я доверил Полину.
– Простите! Я не договорила! – отчаянно вскрикивает она. – С Полиной всё хорошо… уже, – и нервно сглатывает, – у нас получилось! Мы смогли успешно провести реанимирующие действия, состояние пациентки, на данный момент, стабильно.
Твою ж мать…
События этой недели меня точно доконают.
– Вы же несколько часов назад мне звонили и заверяли, что опасность миновала. Давали гарантии, что завтра Полина придет в себя. Что ей сто процентов ничто не угрожает!
– Верно! Но, клянусь, я не понимаю, что произошло. Приборы внезапно дали сигнал, давление резко упало, мы едва её не потеряли. Еще бы немного, и увы… Должна сказать, что эта девушка точно родилась в рубашке. Ей опять повезло.
– Подождите! То есть, вы говорите, что произошло что-то необъяснимое?
– Вероятно, что да.
– И вы не можете назвать точную причину?
Пожимает плечами.
– Пока нет. Нужно посмотреть на анализы.
– Я понял.
Наклонившись, шепнул ей на ухо:
– Делайте свою работу лучше, Элеонора Валерьевна, думаю, не стоит напоминать вам кто я такой?
Женщина побледнела. Кивнув, поспешила обратно в палату. Её силуэт мелькнул за стеклом бокса, а потом до меня донеслась брань:
