В тот вечер, когда пошел первый снег этой зимы, я стояла на балконе, докуривала последнюю сигарету из пачки и размышляла над тем, стоит ли идти за новой прямо сейчас или это дело может подождать до завтра. Улица внизу гудела – типичные столичные пробки в пятницу. Всем быстрее хочется домой, вот они и сигналят без устали. На минуту я представила себе, что творится под землей: полный хаос и давка. Метро никогда не менялось. В принципе, если подумать масштабно, в жизни мало что меняется кардинально.
Сигарета превратилась в окурок, и я затушила ее о кованые перила балкона. А на улице-то красиво. Белые хлопья, темное небо, свет фонарей. От такой атмосферы того и гляди на радостях елку поставишь. Меня уже не первый год сводит с ума моя одна особенность – новогоднее настроение появляется как только выпадает снег, а к самому празднику от него остаётся только легкая дымка.
В дверь позвонили, загавкала Фэй. Странно. Я никого сегодня не ждала и еще больше удивилась, когда на пороге увидела незнакомого мужчину с заснеженной головой.
– Добрый вечер, Александра Лисовец?
– Да, – я кивнула, пребывая в недоумении. – А вы…
– Вам письмо. С пометкой лично в руки.
Вот невидаль! Настоящих писем я в руках не держала, только видела у бабушки в комоде в детстве. А тут даже лично в руки. Кому такое на ум пришло?
– Забирать будете? – заснеженная голова, видимо, устал ждать, и я не смела больше его томить, взяла письмо и закрыла дверь. Фэй тявкнула на прощанье.
Я потрепала собаку за ухом и вгляделась в конверт.
– Да ладно…
Я села прямо на пол и смотрела на письмо так, словно оно пришло из далеко будущего. Фэй воспользовалась моментом и устроилась у моих ног. Минуту я сидела в оцепенении. Быть такого не может! У меня ведь не было никаких ее контактов, как и моих у нее. Ни номера, ни адреса я ей не давала, но откуда тогда взяться этому белому конверту в моих руках? Взгляд не отрывался от строки: «Отправитель: Джули Бергманн».
Меньше всего я ожидала когда-либо снова столкнуться с ней в этой жизни и услышать отголоски моего эстонского лета. Словно все время, проведенное там с ней, было сном, чем-то нереальным – так я привыкла думать, тем не менее бережно храня каждое воспоминание. Джули была припорошенной песком времени тайной, эпизодом, который невозможно забыть и, как я думала, невозможно повторить. Но кажется, сама она так не считала. Я вскрыла конверт.
«Здравствуй, Алекса.
Ты удивлена сейчас, но все абсолютно просто. Твой адрес я нашла в гостинице, в которую ты должна была заселиться, а вот номера телефона у них не сохранилось. Поэтому пишу от руки.
Я была в больнице. Пошла туда не сама, упала в обморок на улице, люди вызвали медиков. Летом ты беспокоилась за мои головокружения. Диагностировали опухоль.
Буду рада, если приедешь. В твоей комнате все по-прежнему.
Извини за неожиданность.
Джули»
Я положила письмо на пол. Наверное, в таких случаях люди ахают, охают и начинают плакать, но лично у меня было ощущение, будто меня окатили ледяной водой. Джули в своем репертуаре – прямолинейно, резко, по делу. И в этом шоковом состоянии мой мозг лихорадочно выдавал вопрос за вопросом. Отчего вдруг она пишет мне об этом? Неужели я была неправа, когда думала что ей все в этом свете по барабану? Почему хочет видеть меня, девушку, которую ей довелось узнать по нелепой случайности? И самый главный вопрос: когда лететь в Эстонию?
Письмо было коротким, но и его появление, и содержание были такой громадной порцией неожиданности, что мой котелок кипел и шкворчал. Джули знала, что перевернет мне все с ног на голову, и даже извинилась за эту неожиданность, но это ничего не сгладило. Наверное, вся ее сущность заключалась в том, чтобы поражать людей и делать это внезапно. Ей это было привычно ровно так же, как и ее извечное спокойствие и отстраненность от мира.
Долго думать я не стала. Надо звонить отцу и, в свою очередь, шокировать его. Я проработала в его компании три месяца, а теперь собиралась просить отпуск. Он, конечно, неслабо удивиться, но препятствовать не станет, духу не хватит мне возразить. Вот вам и плюс быть единственной дочерью своего же начальника.
– Алло, пап, мне срочно нужен отпуск. Желательно на месяц, – я выдала все сразу.
– Саша, ты чего вдруг? – ответ последовал после продолжительного молчания.
– Мне очень надо. Прям очень. Случилось кое-что, без меня не обойдется. Я тебе потом объясню, – я специально тараторила, чтобы не дать ему время подумать. Сердце зашлось в аритмии.
– Ну, надо значит надо, – изрек он на мои непонятные объяснения и вздохнул. – Мама знает? – после развода, будучи еще девочкой, я не раз замечала, что маму он уважительно побаивается.
– Не знает, я ей позже скажу.
– Тогда с завтрашнего дня будешь свободна. Только расскажи потом, что у тебя там произошло.
– Хорошо, спасибо, – я постаралась сделать максимально радостный и благодарный тон, который папе очень нравился. – Корми, пожалуйста, Фэй и гуляй с ней. Ключи у тебя есть.
Да, папа вам не мама. Особенно мой. Никаких лишних вопросов и восклицаний. Логика простая: осчастливил дочь и тем доволен, а отчитать ее и в мысль не придет. Мама бы подняла шум. Скажу ей о внезапном отпуске, когда уже буду в Эстонии.
