Оставив Ассора размышлять над этим, мы молча подошли ко всем, и я присела в реверансе, без слов прося прощенье за отлучку. Купол над столом успели развеять, слуги давно убрали все следы нашего ужина, включая сам стол. А вот светлячков стало больше, и они принялись летать практически по всей территории, где кто-либо ходил.
Отец отошел подальше, поманив за собой Ассора, мама повела нас с Ремарком на краешек всей немалой лужайки, чтобы было место развернуться большому дракону. И когда отец, положив одну руку на грудь друга, стал ему что-то говорить, глядя прямо в глаза, я замерла, затаив дыхание. Но… минута, вторая, а ничего не происходило. Из дома выбежала запыхавшаяся служанка, подошла к маме и, дрожа от страха, сказала, что прибыл лорд Чаргос по безотложному делу и требует ее присутствие в ее библиотеке. Мамочка, гневно сверкнув глазами, от чего бедная горничная чуть в обморок не свалилась, кивнула мне, давая знать, что скоро будет, и ушла. И я осталась наедине с Ремарком. Ну, не прямо уж так наедине, но наш негромкий разговор уже никто не смог бы слышать.
— Ты что здесь делаешь? – я чудом удержалась от шипения, плотно сжав зубы, но сохраняя на губах нейтральную улыбку, чтобы со стороны казалось, что мы ведем светскую беседу.
— Пришел уверится в том, что выиграл спор, – с такой же улыбкой кивнул мужчина, делая вид, что мой вопрос был какой угодно, но требующий согласия или отрицания.
— Врешь! – я улыбнулась чуть шире, демонстрируя в улыбке передние зубы и легко махнула папеньке рукой, так как он повернулся и посмотрел на меня.
— Нет, – качнул головой Ремарк, – Это одна из причин.
— Какие же тогда остальные? – мне начало казаться, что моя улыбка медленно превращается в оскал голодного зверя.
— Твоя мама попросила помочь, в случае чего.
— Ясно, – внутренне начала успокаиваться я, – Я надеюсь ты ей ничего не говорил?
— На счет чего? – дракон недоуменно приподнял брови, а я захотела его ударить.
— На счет нас, – терпеливо пояснила, снова начиная нервничать.
— Нет, – улыбка – наше все, – Сказал только, что ты отказалась от замужества, но я не отчаиваюсь.
— Дурак, – сквозь улыбку простонала, предчувствуя, что мама мне еще выскажется. Пусть это и не будет долгим и сложным разговором, но я не любила ее пристальные и очень внимательные взгляды, которыми она умела сканировать раз по тридцать всего за пять минут разговора.
— Не я отказался от твоего предложения, поэтому дурочка здесь только одна, – доброжелательно подвел черту в разговоре Ремарка, но я уже собиралась высказаться в ответ, когда заметила неладное.
Ассор, слушавший речь отца, на протяжении всего нашего с Ремом разговора, стал похож на напряженную статую, которая пустым взглядом смотрела куда-то в пространство.
— Сейчас, – сказал Ремарк, а папа, собрав в руках сгусток ничем незамутненной чистейшей силы, ударил друга в грудь. Я рванула вперед, чувствуя, как сердце замирает и начинает бешено биться от страха. Но болезненный рывок заставил дернуться, мощная рука, перехватившая за талию, оттащила меня назад. А если учитывать, что я сопротивлялась, то еще и сумела ударить мужчину локтем в живот.
— Такая маленькая, а такая сильная, – охнул дракон, не отпуская меня.
— Да пусти же! – я снова дернулась, но тщетно.
— Оставь, твой отец знает, что делает, – четко проговорил голос над ухом и я, тяжело дыша, замерла. Папа стоял спокойно, глядя на отлетевшего к той самой прохладной беседке Ассора и чего-то ждал.
Прошла минута, одна, вторая и… тело парня стала укутывать дымка. И я бы поняла, если бы какая-нибудь одноцветная, но разных тонов, это объяснимо, но эта была радужной! Яркой, слепящей, переливающейся всеми возможными цветами и оттенками!
Я спешно закрыла лицо рукой, отворачиваясь, Ремарк сделал то же самое, ведь мы, перенервничав, даже не подумали о щитах, которые не пропустили бы к нам свет. Но зато, когда все угасло, я, не дожидаясь, когда опомниться Рем, быстро пошла к отцу. Он так и стоял – не шелохнувшись, что наводило на нехорошие мысли. А когда я подошла к папе и посмотрела внимательнее туда, куда глядел он – обомлела.
Там, где еще недавно лежал Ассор, стоял дракон. Шкура его была белой, но переливалась так же, как и дымка его оборота, всеми возможными цветами. И я бы поняла многое. Если бы… не вытянутый дракон, больше походивший на огромную змею с четырьмя короткими, но мощными лапами и вытянутой мордой, на которой вились усы, словно у сома, только намного длиннее и они… плавали в воздухе так, как будто это так нужно. У дракона имелось два рога, как у драконицы моей матери, и даже белая, да-да, переливающаяся на все цвета, грива средней длины. Не пышная, но и редкой бы я ее не назвала. И какие-то мягкие на вид гребни вдоль позвоночника, словно он действительно был рыбой.
Я зажала рот руками.
Рядом встал Ремарк, глядя на это чудо.
А чудо, встав на задние лапы, смотрело на нас.
И, повторяю, все бы ничего, но вот так, стоя на задних лапах, оно было мне чуть ниже талии. На какие там лапы от встал? Это были лапки!
Кто-то хрюкнул. Я прижала руки ко рту сильнее, но кто-то хрюкнул снова.
