Читать онлайн полностью бесплатно Сергей Гулевич - Двери в лето

Далеко-далеко, где море встречается с небом, спал Дракон.

Он был чудовищно могуч и стар, ведь, по сути, он и был чудовищем, из тех времен, когда мир не принадлежал людям. Тогда Дракон властвовал над окружающими землями. Когда он расправлял крылья, сотканные из дыма и огня, мир накрывала тень, а от его рыка горы рассыпались прахом.

Он не плевался пошло огнем, как сказочные драконы, он сам был огненной стихией, скатываясь неудержимой волной пламени вниз по горным склонам, присваивая себе жизни и обращая в пепел все живое на дни пути вокруг. Щедро засеивая землю огнем и пеплом, из которого потом рождалась новая жизнь.

Прошли века, Дракон все реже поднимался в небо, и все больше дремал у моря. Его дети, встав на крыло, улетели к звездам искать свой дом. Дракон все реже просыпался, глубже и глубже уходя в лабиринты сновидений, ища там свою молодость.

Постепенно в долинах окружающих лежбище Дракона появились люди, они пахали, сеяли, растили детей. И боязливо косились в сторону черной громады у моря, рассказывая другу другу по вечерам, мрачные и таинственные истории о своем соседе. Так пролетали века, Дракон не обращал внимания на людей, люди жили своей жизнью.

Пока однажды в поселке не появился Поэт. В начале, он просто вживался, ходил по холмам, бродил по лесу, давно выросшему на спине Дракона, пил воду из родников, валялся на пляже у дома, шокируя местных жителей отсутствием одежды.

И однажды случилось то, что должно было, случится рано или поздно. В сердце Поэта проснулся драконий огонь, и оно изменило свой ритм. Он смотрел на окружающие горы и не мог насмотреться, он раз за разом уходил в холмы и не мог остановиться. Драконий огонь в сердце водил его кистью и пером, рождая картины и стихи.

Частички огня, пропитавшие стихи и картины попадали в души гостей Поэта, и они начинали видеть красоту рыжих холмов, бесконечного неба, игру цветов Хамелеона. И возвращались раз за разом назад, потому что разлука с драконьими землями становилась мучительной. А по возвращении, драконье пламя в душе разгоралось пожаром.

Время шло и Поэт ушел за грань…

Поселок рос, и в него приезжали друзья Поэта, потом друзья друзей, потом просто люди желающие отдохнуть у моря. Некоторые не видели ничего обычного, и, отдохнув, счастливые уезжали домой. Но некоторые возвращались, и опять и опять. И в их душе горело драконье пламя.

Однажды проснувшись, Дракон понял, что он больше не одинок. Вокруг кипело и переливалось драконье пламя в душах людей.

Мой Коктебель спрятан за спинами холмов и гор, прикрыт степным ветром, защищен от дурного взора океанами ковыль травы. В него сложно попасть, а тем, кто пришел, практически невозможно уйти навсегда. Он входит в плоть и кровь, и навеки меняет душу пришедшего. Он грезит о прошлом и живет мыслями и будущем. В нем легко уживаются призраки прошлого и зарождающиеся легенды современности. Он приходит в голубых сумерках, когда солнце уходит за Карадаг, щедрыми мазками раскрашивая в розовые тона небо. И исчезает на рассвете.

Мой Коктебель пропитан запахами от мангалов, выхлопными газами машин, вонью речек говнотечек. Он гремит какофонией моторов, криков зазывал, убогим тымц тымц от дискотек. Он прорастает коростой уродливых бетонных коробок на набережной, и новыми точками общепита. И степной ветер стесняется расправлять здесь крылья.

Мой Коктебель бесконечно прекрасен! Своими улочками, ведущими к домам друзей, вечерней музыкой на набережной, рассветными мазками на воде и туше Карадага. Своими холмами, поросшими ярко зеленой травой в мае, быстро рыжеющей под лучами солнца. С Хамалеошей играючи изменяющим цвета своей шкуры для собственного удовольствия. По нему можно бродить просто так, хотя он весь исхожен вдоль и поперек, и это занятие никогда не надоедает. Можно просто сидеть вечером на пирсе, прихлебывая мадеру. Да, да прямо из горлышка. Не особо нуждаясь в дополнительных удовольствиях. Можно зайти к Гуле, на замечательные домашние концерты, чтобы потом подняться на Тепсень, и послушать дыхание звезд. Можно закинуть рюкзак за плечи, с едой и водой, и уйти через Тихую в Орджо. Купаясь в диких бухтах, в чистейшей воде, оставив одежду беспорядочно валяться на камнях. А потом лежа на берегу, всем телом впитывать солнечные лучи. Можно встать на рассвете, чтобы услышать свирель Пана, и с разгону разбить зеркало воды всем телом. А потом пить кофе, сваренный на костре и любоваться морем. Можно взять пенку и спальник и уйти в ночь к Сюрю-Кая, долго смотреть в глаза звездам. А утром проснуться от шумного дыхания лошадей, с удивлением рассматривающего чужака. Умыться росой и пойти вниз.

Мой Коктебель пилят, делят и убивают. Предлагают реконструкции, инновации и больше, еще больше гостиниц! Застраивают Тихую заборчиками, грезят о гольф-клубах, подсчитывают будущие выгоды. Они не видят что Коктебель не про это. Коктебель не звучит перебором гитарных струн в эпоху бабла.

Мой Коктебель уходит на окраины, прячется в дымке голубых холмов, горит неугасимым огнем в сердцах своих детей. И продолжает жить! Пока на подзаборную выставку приносят картины и приходят неравнодушные, пока на набережной и в сквере играют музыканты, а поэты щедро делятся своим вдохновением, пока Гена раскручивает свое колесо, пока на Грина 7 звучит смех и музыка, пока вопреки всему в Коктебель приезжают в десятый и сотый раз, пока на поселок падает тень Карадага, он будет жить! И оставаться самим собой.