Эйприл никогда не была обычной девочкой. Но и особенной она не была. Вовсе нет. Правда. Нет ничего особенного в том, чтобы не иметь ни родителей, ни фамилии, ни дня рождения – даже такого, который приходился бы на разочаровывающие даты вроде Рождества или Дня независимости США. Как видите, Эйприл не была особенной, нет. Но и обычной она тоже не была.
Всё-таки невозможно считать себя обычной, когда у тебя нет денег, но ты живёшь в роскошном особняке. Когда у тебя нет своей семьи, но ты часть семьи Винтерборнов. И что важнее всего – абсолютно, совершенно, решительно невозможно оставаться обычной, когда ты делишь комнату с Сэйди Мэри Симмонс – потрясающе талантливой изобретательницей.
– Ты готова? – спросила Сэйди тоном, от которого Эйприл пришла в ужас. Потому что у подруги в глазах был её фирменный «огонёк Сэйди», а сама она буквально дрожала от радости и предвкушения.
Руки Эйприл тоже начали подрагивать. Но по ровно противоположным причинам. Голос Эйприл тоже немного дрогнул, когда девочка предложила:
– Может, нам стоит подождать… кого-нибудь.
Но ждать было некого, и об этом Эйприл не осмелилась упомянуть.
– Габриэль будет в восторге! – воскликнула Сэйди. – Вот увидишь. Это здорово нам поможет, пока не вернётся Смиттерс. Или мисс Нельсон, – добавила она немного неуверенно, и Эйприл могла её понять.
Всё-таки Смиттерса не было уже четыре недели. Сначала он поехал на собрание Всемирной ассоциации дворецких, где выиграл ежегодную – и горячо обсуждаемую – битву дворецких (что было здорово). Но главным призом оказался кругосветный круиз (что было скверно). Когда Смиттерс позвонил домой, чтобы сообщить эту новость, то поклялся, что постарается вернуться как можно скорее.
А Габриэль… Габриэль просто выругался.
Эйприл подозревала, что злился он не столько на продолжительное отсутствие Смиттерса, сколько на то, что прошло уже три месяца с момента, как Изабелла Нельсон упала в море. Конечно, Иззи прислала записку, где сообщила, что жива и здорова. Но домой она не вернулась. И на данный момент Изабелла Нельсон отсутствовала уже двенадцать недель. Восемьдесят четыре дня. Не то чтобы Эйприл считала. (На самом деле, всё-таки считала.)
Каждый день обитатели дома Винтерборнов просыпались с надеждой, что она вернётся и станет ругать детей, чтобы те перестали бегать по лестницам, и Габриэля, чтобы он побрился и заправил рубашку. Но чем дальше, тем больше начинало казаться, что Изабелла Нельсон ушла навсегда.
Это было почти так же жутко, как взгляд Сэйди, когда девочка сказала:
– Прекрасно! Очки готовы?
Эйприл не ответила. Она просто схватила пластиковые защитные очки, которые Смиттерс закупил оптом и которые были неотъемлемой частью «Набора Дружбы Сэйди Мэри Симмонс».
В ту же секунду, как Эйприл водрузила очки на нос, Сэйди воскликнула:
– А сейчас…
И потянула за шнур. Секунду спустя большая роскошная плита Смиттерса ожила. Под тяжёлой чугунной сковородой заплясали язычки пламени, а миксер начал взбивать тесто в огромной миске. Всё это выглядело довольно безобидно, но тут миска заскользила по столешнице.
И стала.
Медленно.
Наклоняться.
«Нет!» – хотела закричать Эйприл, но миска начала аккуратно наливать тесто на раскалённую сковороду округлыми маленькими лужицами будущих оладий.
– Подожди немного… – сказала Сэйди пару секунд спустя, и Эйприл снова начала тревожиться. – Сейчас! – воскликнула девочка, и раскалённая сковорода взмыла вверх. Оладьи подскочили и перевернулись, аккуратно упав обратно на свои места.
– Сработало, – сказала Эйприл наполовину потрясённо, наполовину с облегчением.
– Конечно, сработало, – Сэйди даже не разозлилась и не стала её упрекать. Реакция Эйприл была всего лишь частью огромного множества различных данных – и все они говорили, что новый «Сэйдимат» был готов увидеть свет.
Едва пульс Эйприл начал возвращаться в норму, Сэйди схватила нож и воскликнула:
– А теперь пора испытать бекон!
Но прежде, чем Эйприл успела запаниковать, кто-то сказал:
– Сэйди, я сам! – и в кухню влетел Тим. Он выхватил острый нож из руки Сэйди, прежде чем та успела прикрепить его к «Сэйдимату» номер двадцать, потому что неписаное правило дома Винтерборнов гласило: «Никогда и ни за что нельзя соединять “Сэйдиматы” и ножи».
Секунду спустя Тим уже открыл упаковку с ломтиками бекона, на плите зашипела вторая сковорода, и кухню наполнил лучший в мире запах: запах завтрака. «Честное слово, – подумала Эйприл, – я просто обязана сделать духи с ароматом завтрака. Тогда я точно стану богаче Габриэля».
Вспомнив о Габриэле, девочка бросила взгляд на часы. Десять утра.
В последнее время утро стало наступать позже, а ночь – тянуться всё дольше, и Эйприл стало интересно, отчего дом Винтерборнов больше и больше погружался во мрак: из-за времени года или чего-то ещё.
