Как известно, всё в жизни меняется. Однако, некоторые вещи всё же остаются неизменными. Или просто кажутся нам такими.
Я сидела напротив своего босса, Ильи Петровича Мошкова, который был занят тем, что перелистывал по пятому разу папку с договорами за прошлый год. Занятие на мой взгляд совершенно бесполезное. Лучше бы заглянул в мой отчёт. Я его три дня кропала.
Ильяс, как я привыкла его называть, если рядом не оказывалось сотрудников, выглядел отлично. Аккуратно подстриженный, крепкий от природы, уверенный в себе и сдержанный в критических ситуациях, привлекал многих наших сотрудниц. И только пожалуй я из всего теперешнего окружения помнила его совершенно другим, полноватым и неуверенным в себе подростком, вечно канючившим одно и то же.
В те далёкие школьные годы мы любили погонять по двору в поисках малюсеньких бумажек, в каждой из которых указывалось местонахождение следующей. Игра называлась «двенадцать записок».
Ильяс тогда был сопливым капризным мальчишкой, которого мы никогда не принимали в свою спаянную с раннего возраста компанию. Ильяс не отступался. Однажды даже пытался подкупить Лёху, который руководил нашими затеями во дворе, с помощью какого-то дико дорогого конструктора, привезенного родителями из заграницы. После чего Лёха ещё больше стал задирать приставучего мальчишку.
Шли годы, и в старших классах наша троица определилась с ролями окончательно. Лёха и я были не разлей вода. Всё, что затевал тогда мой изобретательный друг, я поддерживала, и принимала участие в любой самой рисковой затее – будь то создание рок-группы, исполняющей современные хиты, или съёмки любительского детективного фильма. Но самым неизменным и любимым занятием, которое мы не бросили, повзрослев, была игра в двенадцать записок.
Лёха умел сочинять записки мастерски. Малышнёй мы носились по двору, отыскивая клочки, спрятанные в разных местах, в которых были изображены лёхиной рукой схемы тайников, щедро сдобренные загадочными словами и символами. И всегда знали – в конце нас ждет Награда. Чаще всего это был кулёк карамели. И за этот кулёк мы готовы были рысить по двору вплоть до самой темноты.
Повзрослев, Лёха добавил в собственный стиль изложения юмор, и мы ждали, когда в почтовом ящике появится маленький запечатанный конвертик с заковыристой надписью, содержащий каждый раз новый неповторимый шедевр лёхиного эпистолярного творчества.
Выглядело это примерно так.
«Други мои! Капитан Пятая Нога сообщает вам, что в окрестностях нашего Гадюкино объявился чужак. Выглядит как последний лох. Что не мешает этому гаду грабить мирных жителей. А посему предлагаю разыскать его тайники, а самого притопить в озере, чтобы иным неповадно было. По полученным сведениям, первый тайник находится в пределах нашего двора и защищён магическим заклинанием с использованием некромантии. Капитан ПН».
Получив такое послание, счастливчик трубил сбор – мчался обходить и обзванивать всю нашу компанию.
Сам Капитан ПН на место сбора приходил первым. Затем мы отправлялись на поиски первой записки к трансформаторной будке, защищённой «некромантским заклинанием» – черепушкой с костями и надписью «Не подходи – убьёт». И там рылись в земле, переворачивали камни и искали щели, в которых могла спрятаться Лёхина записка.
Лёха от нас не отставал и подбадривал ехидными замечаниями. Особенно ему нравилось путать след и язвительно обзывать нас Шерлоками Холмсами из совхоза Красный партизан.
Когда же все двенадцать записок были найдены, бежали искать сам Клад. Кладом обычно оказывалась бутылка красного, а иногда и водки с нехитрой закусью. Иногда там же находился и «лох» – искалеченная, выброшенная за ненадобностью на помойку и подобранная специально для экзекуции, кукла. Которую мы, оприходовав угощение, отправлялись топить. Правда, чаще всего, «лох» получал помилование, и отправлялся в плавание на плоту, сооруженном из подручных средств, например драного башмака, укрепленного на ветках для большей плавучести.
«Клад» обычно съедался и распивался за сараями, расположенными на берегу того же озера. И как нас находил Ильяс, было загадкой. Но он находил. В какой-то момент из-за угла появлялась его растрепанная вихрастая физиономия, и спектакль начинался.
С годами это превратилось в своеобразную игру. Ильяс ловил нас на очередной затее и начинал предлагать любую помощь. Но все было напрасно. Он мог просить, клянчить, хныкать, угрожать. Итог всегда был один, как и фраза – «Нет, Ильяс!»
В младшем возрасте мы его мучили и дразнили из интереса, а в старших классах делали это скорее по привычке. Ильяс тоже с годами свои мольбы научился прикрывать юмором.
Выглядело примерно так.
– Ну возьмите меня с собой. Я вам на вторую бутылку добавлю.
– Нет, Ильяс!
– Ну и спивайтесь сами.
На этом разговор заканчивался.
После окончания школы мы разлетелись в разные стороны. Лёха уехал поступать в лётное училище. Я поступила на экономический факультет нашего университета. А Ильяс уехал в Москву с родителями.
