Старьёвщик
– Лет пять такого снега не было. Жаль, что завтра утром всё это великолепие уже растает. Знали бы вы, как мне не хватает больших, колючих, искрящихся в свете фонарей сугробов… Добрый вечер. Ничего, что я под закрытие?
Ухоженного вида дед зашёл в магазинчик, аккуратно прикрыв за собой дверь. Стряхивая видимый снег с плеч чёрного пальто и незаметный с седых волос, он с улыбкой оглядел небольшую комнатку магазинчика.
– Вообще-то вы не под, вы над. Я уже собирался уходить, – так же улыбаясь, ответил продавец, бросая на кресло только было накинутый на плечо рюкзак. – Ну да ничего страшного. Вы что-то искали, подыскивали, разыскивали?
– Выискивал, – к явному удовольствию хозяина ответил посетитель. – Мне вас порекомендовал мой старый товарищ. Он заказывал у вас машинку.
Старик продолжал рассматривать уютные деревянные полки, заставленные старыми советскими игрушками, посудой, книгами, приборами, фарфоровыми статуэтками, часами и прочим великим множеством предметов украшения жилища, развлечения, игр и профессиональной деятельности производства великого, давно не существующего государства.
– Что за машинка? Напомните, – спросил продавец, снимая и отправляя куртку на кресло поверх рюкзака.
– Кабриолет, красненькая такая. Там ещё гудок. Помните?
– А-а-а… Вовкина машинка. Редкая довольно. Их в основном синие выпускали.
– Почему Вовкина? – спросил посетитель.
– Была такая книжка: «Вовка Веснушкин в стране заводных человечков». Потом уже, воспользовавшись этой идеей, были написаны «Гарантийные человечки». Эта книжка стала более известной. Так вот у этого Вовки была очень похожая по описаниям машинка. Видимо, автор, Валерий Медведев, вдохновлялся этим продуктом советской промышленности.
– Боже мой, молодой человек, откуда вы всё это знаете? Вам ведь лет тридцать пять от силы, – удивлённо смотрел на хозяина посетитель.
Мужчина улыбнулся:
– Я практически живу тем временем… Да вы присаживайтесь. Рассказывайте, что вы ищете: пластинки, игрушки, водку, коньяк?
– Вы и алкоголем занимаетесь? – опять удивился гость, медленно опускаясь в низкое клетчатое кресло с высоким изголовьем.
– Не вполне официально и только для старых покупателей. У меня есть несколько бутылочек московской водки, пара зубровки, настойки. Есть бутылка настойки «Отличная». Так она называлась. Тминная.
– «Отличная»? Не помню такой.
– Ну это в пятидесятых выпускалось.
– Пятидесятых. Я смотрю, у вас практически все товары сороковых или пятидесятых годов.
– Называйте их лучше экспонатами. Да, вы верно подметили. Моё самое любимое время. Время людей, переживших величайшую трагедию и оставшихся людьми. Мирная жизнь победителей. Не успокоившихся, а направивших свою неуёмную энергию на сверхдостижения: искусство, авиацию, космос, научные прорывы. Как говорит один мой друг: «время энтузиастов своего дела, эпоха людей с горящими глазами».
– Да… Эпоха…
Старик замолчал, откинувшись на спинку кресла.
– Вы на такси или за рулём?
– Почему не на метро?
– От метро идти минут десять. При таком снегопаде вы бы явились ко мне в виде сугроба. А поскольку вас слегка лишь припорошило, то я сделал вывод, что вы подъехали прямиком к магазину.
Старик рассмеялся.
– Ваш любимый актёр, наверное, Ливанов?
– Янковский…
– А у меня Олялин. Знаете?
Молодой человек кивнул, подумав про себя: "…хорошо начал, дед".
– Я хотел вам предложить пропустить по рюмке отличного коньяка. «Сюрпризный». Помните такой?
– Помню. И не откажусь. Я на автомобиле с водителем.
– Присаживайтесь в кресло, я сейчас.
Продавец достал из серванта початую бутылку, две вытянутые конические рюмки с тоненькими гранями и пододвинул второе кресло к лакированному столику со шпоновым мозаичным узором в виде букета.
– Знаете, что меня поражает в ваших «экспонатах», как вы говорите? То, что они все практически в идеальном состоянии. Да, пожухла бумага, поблекли цвета – это всё понятно. Время монотонно, час за часом, день за днём несло их по своей реке, в которой простые материалы человеческого обихода стареют столь же быстро, как и люди сами. Но я о другом. В них есть душа создателя, но нет души, дорожившей ими.
Вон в той коробке «пионерской» железной дороги нет ни одной помятой дужки фонаря. В наборе «автоконструктор» со сменными кузовами машинок для одного шасси нет ни одного скола, ни одной царапины. Маленькие друзья не кричали радостно, когда машинка на полном ходу попадала в аварию, врезаясь в башню из деревянных кубиков. Вон та «Москва-3», судя по всему, не сделала ни одного кадра. Никто никогда не чокался теми фужерами, сиротливо глядящими из своей картонной упаковки.
Эти вещи жили вне людей. Они не знали тех, для кого были созданы. Этих паровозов не касались мальчишеские ладони. Детские голоса не гудели смешным басом, имитирующим работу их двигателей. Кукол этих не пеленали и не укачивали по два-три поколения советских девочек. Наверное, ни одну из ваших книг не читал с гулко бьющимся сердцем ночью под одеялом с фонариком маленький пионер. Акустическая ткань радиолы не впитала запах маминого праздничного торта…
Хозяин внимательно, не двигаясь, слушал.
