Отец, Мама, Настя, Саша.
(Комната, стол, стулья. На столе еда, салфетки и т.д…
Отец, при галстуке, расхаживает по комнате. Мама хлопочет у стола.
Входят Настя и Саша.)
Настя. Дорогие мои, познакомьтесь… Вот Саша, любите его и жалуйте, как меня, и даже еще больше!
Саша. (застенчиво) Здравствуйте. Очень приятно.
Отец. Очень, очень приятно, молодой человек. Наконец-то у Насти появился кавалер! Как мы вас ждали! С четырехлетнего возраста! То есть, когда Насте было четыре года, мы уже начали о вас думать!
Настя. Папу зовут Анатолий Васильевич,
а маму Клавдия Дмитриевна.
Сашенька, пусть моя семья станет и твоей тоже!
Анатолий Васильевич. Саша, вы учитесь или работаете?
Клавдия Дмитриевна. Подожди с вопросами, Толя! И куда ты все время торопишься? Все-то тебе узнать хочется поскорее. Вначале накорми, а потом расспрашивай. Садитесь, дети, за стол. Все готово, ждали только вас.
(Саша подходит к столу
и пытается сесть мимо стула.)
Настя. (подхватывает его) Не дам упасть. И не старайся.
Саша. Извините. Я близорук. И вообще, зря вы так обрадовались! От меня одни только убытки.
Настя. Перестань. От тебя одни только прибыли, барыши и доходы.
Анатолий Васильевич. Ешьте, дети. Угощайтесь! Начинайте с салатов. У нас салаты четырех видов. Саша, вам какого положить? «Оливье», крабового или свеклы под майонезом? А, может, вы любитель морковки? Очень полезно для зрения!
Саша. Не беспокойтесь, пожалуйста. Я сам.
(Берет салат ложкой из самой дальней тарелки, несет руку через стол.
Роняет салат на скатерть.)
Саша. Какой я неловкий. Извините.
Клавдия Дмитриевна. Ничего страшного. Вам просто неудобно. Позвольте, я сама вам положу. (накладывает полную тарелку)
Анатолий Васильевич. Так вы учитесь или работаете?
Саша. Работаю. В библиотеке.
Анатолий Васильевич. Книжки выдаете?
Настя. Он специалист по библиотечному делу. Книговед!
Клавдия Дмитриевна. Какая интересная работа! Ну, что же дети, хозяйничайте, а мы пойдем к соседям смотреть кино… Они новый телевизор купили и пригласили нас на первый просмотр,
Анатолий Васильевич. Клава, не деликатничай. По-русски это значит «обмыть»!
Клавдия Дмитриевна. Толя, не придирайся! Суть одна. Мы уходим, а вам задание: съесть все, что стоит на столе. Вон Саша какой бледный да худой. Ну, ничего, у меня живо поправитесь. Через полгода сами себя не узнаете. Так, смотрите, все съешьте. Не люблю, когда остается! Мы уходим!
Анатолий Васильевич. Клава, не забегай вперед, не спеши. Что такая торопливая! Ты готова?
Клавдия Дмитриевна. Конечно, готова. Пошли?
Анатолий Васильевич. Иди, я сейчас!
(Саше) Похоже, молодой человек, вы звука своего голоса боитесь! Мне, с одной стороны, понравилось, что вы вежливый, культурный, но уж больно вы блеклый, линялый какой-то… Ластиком подтертый! Вы уж, пожалуйста, не обижайтесь на старика!
Саша. Я не обижаюсь. Вы правду говорите. На правду не обижаются.
Анатолий Васильевич. Э, молодой человек, не скажите. Именно на правду-то и обижаются! Злятся и лезут из кожи, если упрек справедлив! Вы с парашютом не прыгали?
Саша. Нет.
Анатолий Васильевич. Зря. Вам было бы полезно. Как ступень к возмужанию.
Ну, хотя бы физкультуру по утрам делаете? Небось, любите поспать, ленитесь?
Саша. Ленюсь. Да и желания к этому не чувствую. Какой из меня спортсмен?
Анатолий Васильевич. Давайте вместе по утрам бегать? Потом вы запишитесь на какую-нибудь борьбу! Надо соответствовать веку!
Саша. Не надо! Мне не нравится этот век, и я не хочу ему соответствовать!
Анатолий Васильевич. А как насчет боевых видов спорта? Я в молодости борцом был! Ох, и нравилось мне это дело: бросить соперника на пол неожиданным приемчиком, перевести в партер, потом дожать… Гм!.Ну, мне пора бежать, соседи ждут. Потом поговорим!
Клавдия Викторовна. (от двери) Ты его еще в Чечню пошли! Мы идем или не идем, разговорчивый ты наш!
(Выходят.)
Саша и Настя.
Настя. Ну, как тебе мои родители? Понравились?
Саша. Замечательные, радушные, теплые люди. Теперь понимаю, в кого ты такая.
Настя. Какая?
Саша. Хорошая!
Настя. Хочешь посмотреть телевизор?
Саша. Нет лучше включи радио.
(Настя включает приемник. Звучит реклама: «Ваши волосы, вымытые шампунем «Джонсон энд Джонсон»
сделают вас неотразимой!»)
Саша. А, по-моему, самый неказистый цветок совершеннее самого прекрасного человека!
Настя. Ты мизантроп!
Саша. Вовсе нет. Я люблю людей, вернее, то хорошее, что есть в людях. Может быть, мысли о несовершенстве человека возникают как сопротивление назойливой рекламе, хриплому воплю: «купи меня», который раздается отовсюду? Как хорошо, что цветы молчат. Красота молчалива.
Настя. Ну, ты просто Бодлера цитируешь. Он призывал любимую: «Молчи и будь прекрасна!»
Саша. А еще мне неприятно зазнайство, человеческая спесь, противопоставление себя всему остальному миру. Ведь живая и неживая природа едины. Об этом еще Владимир Иванович Вернадский писал! Только люди не желают слышать своих лучших сынов… А если услышат, то жгут на кострах или смеются над ними.
Почему человек выдумал про себя, что он прекраснее цветка, подвижнее воды, тверже камня? Легче птицы, выносливее волка, вернее собаки, доброжелательнее дельфина?
