1. Пролог
С тихим шелестом раскладывают карты.
Овальный стол, зелёное сукно, фишки, куча пепельниц под сигары - у мужа отдельный кабинет для игр, каждую неделю приходят грустные дяди в черных костюмах и проигрываются в пух и прах.
Как сегодня. С тем только отличием. Что самого мужа нет.
Зато гости здесь, расселись за покерным столом. Шесть мужчин, три женщины.
Женщины не играют.
Мне подмигивает один из мужчин. Одаривает самодовольной улыбкой, мол, смотри детка, вот-вот сорву куш.
Вежливо улыбаюсь в ответ. Кошусь на часы на стене. Выскальзываю в коридор и прикладываю к уху телефон.
- Ты скоро? - выдыхаю, когда муж отвечает. - Игра началась.
- Рейс задерживают, - у него усталый голос, ноты раздражения прорываются сквозь напускное спокойствие. - И помощница моя не может. Цветочек мой, а ты сама не справишься?
Молчу.
Рейс задерживают.
То есть он даже не вылетел ещё.
Смотрю на дверь, за которой сидят гости и кусаю губу.
Игра нечестная, я с самого начала знаю, кто должен победить. И знаю, как Адам с помощницей это проворачивают. Она смотрит чужие карты и даёт знаки.
Даже знаю, какие знаки.
Я все знаю.
Но.
- Я не смогу, - пугаюсь. - Ты что? Нельзя как-то перенести?
- Нельзя, - отрезает он. Чуть снизив тон, добавляет. - Прости, малышка. Нервы. Я просто...черт. Без понятия, что делать. Как все невовремя. Я и просить тебя не должен. Но такая важная игра, что...у меня просто все срывается из-за нее.
Слушаю его паузы и вздыхаю. Носком домашней туфли повторяю линии в рисунке на паркете.
Это не обычная игра, ставка не деньги. Документы или проекты. И люди эти, вроде как, бизнесмены. И, возможно, если не помочь, крышкой накроются какие-то планы Адама.
А я помочь могу, наверное.
- Если никак не перенести, - начинаю. - И если очень надо.
- Цветочек, ничего не бойся, - заверяет он в трубку. - Ты у себя дома. Все будет хорошо. Комбинации помнишь?
- Да.
- Справишься?
Снова молчу.
- Риски минимальны, - повторяет Адам. - В случае чего - сразу звони мне.
- Ладно, - обреченно соглашаюсь. - Пошла, - сбрасываю звонок. Сую телефон в карман джинсов.
Топчусь в коридоре.
Из-за угла выруливает повар с подносом. Пара бутылок виски и бокалы олд-фешн с веточками мятной травы внутри.
- Давай мне, - забираю поднос. Подумав, добавляю. - Иди отдыхай. Я сегодня сама.
Стою перед дверью, и сердце стучит где-то в горле.
Ужас, какой ужас. Что я делаю. А если меня поймают?
Глубоко вздыхаю, заставляя себя успокоиться. Адам ведь сказал: все будет хорошо.
Ногой открываю дверь, с подносом втискиваюсь в кабинет. Ловлю на себе пристальный взгляд голубых глаз - крупный мужчина, запакованный в туго сидящую на нем черную классику - победителем будет он.
Едва заметно киваю, подтверждая - да, играем. Всё. Назад не сдать.
Медленно двигаюсь вдоль стола, расставляя бокалы. По пути заглядываю в карты гостей.
Стучат фишки, стаканы, шелестят карты, в воздухе висит дым, разъедает глаза.
Меняю пепельницы, подливаю виски, даю победителю знаки, какие комбинации на руках у противников.
Поправить колечко в ухе, оттянуть воротник свитера, почесать бровь, покусать губы - так делала помощница Адама, а у меня прекрасная память.
Сейчас на меня ориентируется победитель. И он вот-вот выиграет.
Убираю со стола пустую бутылку и стираю пот со лба. Такое напряжение, словно я сама дымлю сигарой и пялюсь в цветные картонки.
Искоса изучаю противников.
Они все приехали утром. Два брюнета в нестареющей классике, с повадками, как у агента Бонда - с ними крикливая дамочка. Два бородатых мужика, вылитые байкеры - с ними две барби-блондинки, их, похоже, сняли на ночь, для компании.
И ещё двое, мое проклятие - Каин и Авель, братья-близнецы.
Они не играют. Но с ними-то я как раз знакома.
Сыновья мужа. И малолетнюю мачеху, то есть меня, они оба за человека не держат, будем откровенны. И с самим Адамом отношения у них натянутые.
Да и не приезжают они к нам, за те два месяца, что я замужем - всего второй раз.
Игра катится к концу, не забываю сигнализировать.
Чешу бровь.
И тут же натыкаюсь глазами на одного из близнецов.
Он откидывается на стуле. Кидает быстрый взгляд на победителя. Снова на меня. Цедит виски, прищурившись, смотрит поверх бокала.
Замираю на месте, за спинами крашеных блондинок.
Он не отводит глаз. И словно в насмешку мне чешет мочку уха. Оттягивает воротник черной водолазки.
А потом кусает влажную от виски губу.
Передразнивает меня, копирует меня.
Понял. Он понял.
Брякнет бокалом об стол так, что разлетятся фишки. Подскочит с таким злорадством, что опрокинет стул. Покажет в меня пальцем, и как громом ударит: эта стерва мухлюет.
Подставит меня, ведь я им будто кость в горле.
Но он молчит. Смотрит на меня и молчит.
В волнении хватаю поднос с грязными пепельницами и юркаю в коридор.
Спиной прижимаюсь к двери, тяжело дышу.
Все таки они ведь сыновья Адама. Может, не скажут никому, эти братья, я их путаю, они же не чужие, и...
Надо звонить Адаму.
Шарю в заднем кармане, поднос падает, пепельницы с грохотом рассыпаются по полу.
Пугливо оглядываюсь и дыхание перехватывает, когда из кабинета выходит мужчина.
А за ним второй, его близнец.
- Эй, шулер, - зовут меня. - Ну-ка стоять.
